«…выручил наш десятиклассник, школьный комсомольский вожак Дима Калинский – единственный в школе, кто позволял себе носить длинную, хотя и умеренно, прическу и элегантный, хотя и неброский, галстук.
– Мне кажется, Женя, ты нездоров, – сказал он, ласково приложив к моему лбу ладонь. – У тебя явно высокая температура… Ребята, проводите Женю домой…»
(Евгений Евтушенко)
Без внимания такая выходка остаться не могла. Кое-как ученика по фамилии Евтушенко перетащили из седьмого класса в восьмой, а затем попросту вытурили его в только что открывшуюся школу № 607. Тогда еще не было понятия «коррекционная школа», но общеобразовательное учреждение № 607 в Марьиной Роще было как раз такой школой, предназначенной для обучения неблагополучных подростков.
Поначалу казалось, что перевод в эту школу – крест на будущем, но оказалось, что все вовсе не так ужасно. Это была самая обычная школа с обычными детьми. Директором здесь служил бывший фронтовик Исаак Борисович Пирятинский. Он славился своей патологической честностью и добродушным нравом. Конечно, провинившиеся ученики получали по заслугам, но и по-другому было нельзя. Дети шалят, а за шалости нужно расплачиваться.
«Ему нравились мои стихи, и на наши прогулы он смотрел сквозь пальцы. Словом, такого прекрасного директора мы даже не заслуживали».
(Евгений Евтушенко)
Будущий поэт продолжал и здесь иногда прогуливать, но делать это он стал значительно реже. Если физику ему так и не удалось освоить, то вот по всем остальным предметам он оценки выправил. Помог ему в этом недавно вернувшийся из ссылки дедушка, отец Александра Гангнуса Рудольф.
Аттестат зрелости будущему поэту получить было не суждено. Иногда даже самые хорошие оценки не способны исправить намерений судьбы. Придя однажды утром в школу, Евгений сразу понял, что случилось нечто экстраординарное. В коридорах никто не шумел, все лишь тихо переговаривались и почему-то с опаской косились на Евтушенко.
Оказалось, что этой ночью кто-то из учеников выкрал и сжег классный журнал, а когда злоумышленника засек школьный сторож, ученик вдобавок ко всему ударил несчастного по голове. Евтушенко считался одним из самых отъявленных хулиганов, да к тому же еще накануне получил пару двоек. Вполне достаточное основание для подозрений.
Вечером того дня директор собрал всех подозреваемых учеников во дворе и попросил признаться в содеянном. Никто не проронил ни слова. В конце концов, мужчина не выдержал и начал орать на Евтушенко. Евгений не признавался. Если кражу и поджог классного журнала вполне можно было бы простить, то вот удар сторожа по голове и абсолютное нежелание признавать свою вину окончательно вывели из себя директора. Ученика по фамилии Евтушенко выгнали из школы с так называемым «волчьим билетом», плохой характеристикой из школы, с которой теперь можно было навсегда забыть о поступлении в институт, хорошей работе и, в конце концов, благополучной жизни.
«Директор думал, что это я свои двойки сжег. Он попросил меня извиниться перед всем классом. Он назвал меня трусом, когда я отказался это признать, и исключил из школы. Это было сталинское время, 48-й год».
(Евгений Евтушенко)
Целыми днями теперь Евгений Евтушенко слонялся по улицам, играл с дворовыми ребятами в футбол и писал стихи. Зинаида Ермолаевна могла стерпеть все, но только не последнее. Увлеченность сына поэзией она не понимала. Более того, это пугало немолодую и навсегда перепуганную ужасами сталинских репрессий женщину. Творчество – это не только ненадежное и безденежное занятие, это еще и очень опасно. Лучше уж водку пить, в конце концов…
