Среди гостей она появилась незаметно, не привлекая к себе внимания. Тихо поздоровалась и улыбнулась новому гостю скромно и просто. Темно-русые волосы девушки были забраны в строгую гладкую прическу и ни единой прядки не выбивалось, чтобы притянуть к себе мужской взгляд или намекнуть на игривость или кокетство. Ореховые глаза смотрели без выражения и особого участия. В ней вообще не было ни озорства, ни искры молодости. Создавалось впечатление, будто она вовсе лишена краски. Весь ее облик словно был подернут поволокой, припылен.
Да и оделась она не в пример сестре тусклее, в простое серое платье, лишенное даже кружев. И в манерах оказалась скромнее, спокойнее и бледнее.
Уделив новому гостю положенное согласно правилам хорошего тона время, она словно тень скользнула на свое место за столом рядом с матерью.
– Вряд ли мы сумеем удивить господина Онегина изысканностью блюд. Полагаю, он привык к совсем другому столу, – смущенно проговорила Прасковья Ларина. – Но позвольте яблочный пирог, который я готовлю сама. Сегодня он удался. И взбитые сливки Аксинья приготовила наисвежайшие, прямо к столу.
– Не стоит беспокоиться, сударыня, – вежливо произнес Онегин. – За последние несколько месяцев в доме дяди я привык даже не столько к простой кухне, сколько к весьма скудному питанию. У него были заведены строгие порядки в вопросе экономии. Вашу кухню я нахожу весьма приятной и вкусной. Попробовал с большим удовольствием, – и, понизив голос до шепота, добавил: – Ваш пирог буквально тает во рту. Лучший яблочный пирог, что я ел. Только не говорите господину Талону.
– О, приношу свои соболезнования, – скорбным тоном пробормотала Прасковья Ларина, и ей поддакнули Пустяковы, хотя они присутствовали на похоронах.
Но по лицу хозяйки дома скользнула радость и благодарность за оценку ее кулинарных способностей. Как же все-таки этот Онегин был мил и добр!
– Замечу, что скромность в наипервейших потребностях, по моему разумению, очень правильное положение вещей, которое приводит в тонус, закрепляет на всю жизнь основы экономии и бережливости, – предпринял очередную попытку оседлать любимого конька помещик Петушков. – Мое почтение вашему покойному дядюшке за это. Если не возражаете, продолжу свою мысль. – Поскольку желающих его перебить с ходу не нашлось, он снова заговорил: – Если молодой человек растет в обществе родителей и прочих старших родственников, которые с почтением и тщанием относятся к каждой копейке, скорее всего, он и сам обретет навыки экономить и беречь, чтобы потом перышко к перышку складывать свое состояние.
Евгению не очень хотелось раз за разом обсуждать своего дядю и его порядки, а потому он попробовал переменить тему.
– Но почитаемый вами Адам Смит придерживается мнения, что потребность скопить состояние есть не что иное, как удовлетворение тщеславия, – принялся рассуждать он, уже не впервой высказывая свое мнение по данному поводу. – А как иначе проявить свое тщеславие, если не выставлять напоказ роскошь, не демонстрировать привычки к хорошей, богатой жизни?
– Так в этом и заключается суть тщеславия. Когда человек с минимума, данного ему от рождения, вырос до приличного состояния, приумножил, усилил, скопил. Такие достижения, способности, воля и таланты не останутся без внимания. Вот тут-то и настигнет истинное восхваление, почет, из которых расцветет тщеславие, – со всем уважением проговорил Иван Иванович, впившись подобострастным взглядом в столичного гостя, и, выражая почтение, слегка поклонился.
