Евгений Оневич - страница 4

Но так влечёт к себе, пленяя,

Его уют, его покой.

Интим особенный такой,

Что тайна гроба роковая,

Как ностальгический магнит,

Не так пугает, как манит.

– Ну, разболтался. – Так ведь, точно,

Об этом думаете вы?

Пора, пора уж ставить точку

В конце второй моей главы.

Я, отдохнув, продолжу повесть,

Как наши кореша, рассорясь,

Базар затеяли и крик,

Как Ленский получил кирдык,

Как сняла Таня генерала,

Как Ольга прапора нашла,

Пока наш кент крутил вола,

Суя свой член куда попало.

И хоть по жизни не был плох,

А спёкся, как последний лох.

Иной, возможно, критик рьяный,

Присев на белого коня:

– Ужель та самая Татьяна? —

Покатит бочку на меня.

И станет наезжать упрямо:

«Ужель отец, неужто мама,

Неужто Ольга такова?

И эти грубые слова…»

Для вас, влюблённых в трафареты,

Имею я простой ответ:

«Я вам не ксерокс, я – поэт,

Я дал конкретные портреты

И выдал версию свою».

Базар закончили. Адью!

Глава третья

Она была ещё девушка
и была влюблена…

Был летний вечер, тёплый, синий,

В окошках делалось темно,

Друзья сидели и гасили

Стаканом красное вино.

И Ленский вдруг заволновался,

Забегал и заодевался.

– Оневич, дорогой, прости,

Мне нужно Ольгу навестить,

Я к ней с визитом должен ехать.

И вдруг Оневич: «Удружи.

Свою мне Ольгу покажи».

– Ты это хочешь? – Кроме смеха.

– Без приглашенья? – Ну, рискнём.

Без приглашения зайдём.

И вот явилась наша пара.

Maman и дочки у стола

Потеют возле самовара.

Ну, Ленский лезет спрохвала,

А гость, кобенясь, с политесом.

Три дамы смотрят с интересом:

Красив, общителен, умён.

Татьяна вздрогнула: вот он.

Татьяне Ленский был не в норов,

Лощёной рожею своей

Он завсегда казался ей

Противным, как Филипп Киркоров.

А тут, едва взглянула, вжик —

Вот это истинный мужик.

Поторопилась наша крошка,

Но с девушками так всегда.

Сперва впиндюрится, как кошка,

Потом опомнится: беда.

И удивляется: «С чего же

Влюбилась я в такую рожу?»

Но такова её судьба,

По жизни девушка слаба.

Её природы поэтичной

Парням хватило б на троих,

Но в изъявленье чувств своих

Она ужасно непрактична,

Нервна и трепетна, как лань,

За что и платит чёрту дань.

И наша Таня поплатилась

За легкомыслие своё.

Пора пришла, она влюбилась.

Так не осудим же её,

Что полюбила обормота

И потекла с пол-оборота.

Такое девичьей порой

Бывает с каждою второй.

Со временем они умнеют

И хищно зыркают вокруг,

Под каблуком давя подруг

И всех, кто помешать им смеет.

И рады мама и отец,

Что повзрослела наконец.

Я видел девок безобразных,

Мораль отвергнувших уже,

Что на потребу швали праздной

Канкан танцуют в неглиже,

Эксплуатируя извечно

Мужскую слабость человечью,

Показывая у шеста

Свои филейные места,

Фигур и поз разнообразных

Из забугорных камасутр

И тем растленный дух несут

Гнилой морали буржуазной,

Которой этот вредный класс

Калечит дух народных масс.

Бывают девушки фригиды,

В тех чувства вовсе не видны.

Бесстрастны, как кариатиды.

Подобны куклам ледяным.

На эту только глянешь, баста!

Член поникает, точно астра

Холодным утром октября,

Когда в далёкие края,

Муаром покрывая небо,

Гусей крикливые стада

Летят неведомо куда,

Туда летят, куда им требо.

И цепенеют лес и луг

В предвосхищенье зимних вьюг.

Татьяна, как это ни грустно,

Душою русская была.

Любить, иначе как по-русски,

Она, понятно, не могла.

По-русски – это до отпада,

По-русски – это без огляда,

И, всем чертям наперекор,

Бараном биться о забор.

И, без сомнения и страха,

Рубаху сверху до пупа;

Без средств, без свадьбы, без попа;

В Сибирь, на каторгу, на плаху.

Назад Вперед

Евгений Оневич - страница 4

Похожие книги