– Девушками.
– Интересно, – сказав это, Эмма опустилась на ворсистый диван, который они купили в магазине подержанных товаров. Полюбили с первого взгляда. Михоко тоже поднялась со своего места и уселась рядом.
Рабочее место, за которым она только что сидела со своим компьютером, они делили с Эммой. «Фуросики»[7], совместный бизнес, который они запустили несколько лет назад, все еще периодически лихорадило, так что Михоко продолжала работать организатором мероприятий для Японского фонда, базировавшегося в Торонто, а Эмма училась на дизайнера в университете и параллельно разрабатывала разнообразный визуал для их проекта, например, внешний вид платков и визиток магазина.
– Говорит, сейчас они невероятно популярны, эти девчонки. Большая группа, появилась совсем недавно. Проект очередного влиятельного дядюшки-продюсера. И Кэй на это повелась – не оттащить от экрана, – не отрывая бутылку от рта, сказала Михоко. Ей приятно было ощущать край горлышка, прохладный и гладкий, точно чьи-то губы.
– Это ведь все равно что японские мужчины, которые сходят с ума по молодым девушкам. Айдолы на самом деле всего лишь девчонки. И добровольно подписываться на то, чтобы их объективизировать…
– Но мы ведь не можем отворачиваться от этих девочек-айдолов только потому, что в самой системе есть некоторые проблемы? – заметила Эмма, вытирая губы. Ее бутылка почти опустела.
– Наоборот, меня ужасно злит, когда из-за системных недостатков японских компаний и общества в целом осуждению подвергают в том числе и японских женщин, которые вынуждены трудиться и жить в таких условиях. Я не шучу. И это справедливо для любой страны.
Эмма отставила пустую бутылку на приставной столик и кивнула, потягиваясь.
– Не знаю почему, но в Японии из всех стран женский вопрос больше всего бросается в глаза, в плохом смысле. Что тут скажешь – насквозь патриархальное общество. Ясное дело, что все внимание и вся критика направлены на женщин, а существование мужчин, в которых и кроется причина того, что происходит с женщинами, игнорируется. В самой системе кроется проблема. Мужчины словно невидимки, – невероятно расслабленным тоном продолжила она. Как будто говорила что-то вроде: «Как же вкусно выпить пива после обеда!»
Михоко всегда удивляла способность Эммы и других ее соотечественников, с которыми ей доводилось встречаться, мгновенно облекать в слова даже самые туманные и мрачные мысли и внутренние состояния, вроде того, в котором она находилась сейчас. И дело не во владении языком – они просто к этому привыкли. Со времени переезда сюда чувства Михоко как будто с каждым днем становились все острее. Раньше никто не учил ее озвучивать свое мнение, свои эмоции.
Да, так было всегда.
Михоко тогда была еще подростком – она и другие девчонки будто жили в неясной дымке, а если и находилась среди них та, которая отчетливо выражала свое мнение, остальные удивленно округляли глаза, едва заметно улыбались и отходили в сторону. Только этому они и учились – отходить в сторону, приспосабливаться к окружению.
Ничего не изменилось и когда они выросли. Учеба, работа, развлечения, отношения, встречи – все по-прежнему было окутано этой дымкой.
И как ни старайся, ее не развеять. Наоборот, она становится все плотнее. Она неоднократно спрашивала у своих близких, замечают ли они эту дымку. И каждый раз ответ был отрицательным. Что, правда не видите? Михоко была очень удивлена.
