Фабрика мертвецов - страница 25
Ему показалось, что он не проспал и минуты, когда рывок вагона чуть не сбросил его с дивана.
— Что опять случилось? — донесся раздраженный голос отца. — Снова навьи или мары?
— Неее! — раздался в ответ хриплый бас купчика. — Хацапетовка!
— Это что, нежить хуже навьи? — растирая лицо ладонями, пробормотал Митя: дадут ему поспать нынешней ночью?
— Ну вы, паныч, и шутник! — расхохотался в ответ купчик. — Станция это! Поезд дальше не идет!
— Почему? — растерянно спросил Митя.
— Так рельсов нема!
В «семейной» части вагона деловито сворачивали занавеси. Худосочная гувернантка повела по проходу помещичьих детишек, похожих на выводок деловитых ежат. Малыш лет пяти в матросочке и широкополой шляпе, не иначе как тот самый Мунечка, на правах пострадавшего от мары ехал у гувернантки на руках, согнав оттуда четырехлетнего брата. Тот особые права Мунечки признавать не хотел, дергал гувернантку за платье и монотонно, на одной ноте, ревел. Изображающий умирающего Мунечка время от времени приоткрывал один глаз и торжествующе глядел на брата сверху вниз. Следом, нервно обмахиваясь платочком, следовала их матушка. Последней семенила нагруженная багажом горничная, походя бросившая на отца, а потом и на Митю жгучий от любопытства взгляд.
Отец с Митей растерянно оглядели вагон — они остались одни. Попытались переглянуться… и тут же торопливо отвернулись. Отец, сгребя в охапку дорожный саквояж и портплед, ринулся к выходу. Митя мгновение поколебался… но гордо оставаться в пустом вагоне было уж вовсе глупо. Подхватил вещи и стараясь ни в коем случае не бежать, направился следом.
— Ну где же вы, Аркадий Валерьянович? — встретил их на перроне нетерпеливый путеец.
— Что происходит, Александр Васильевич? Что значит — поезд дальше не идет? У нас билеты до Екатеринослава!
— Вы, Аркадий Валерьянович, будто и не у нас в империи живете! Это в Петербурге на Екатерининскую чугунку уж билеты продают, а в Екатеринославской губернии ее еще построить надобно. Годика за два.
— Но как же… Вот так нахально? — даже растерялся отец.
— И-и, батенька, приписки-с! От подрядчиков до артельных: все хотят денежку малую поиметь. Я уж не говорю про тех, кто принимает строительство на самом верху! — Путеец многозначительно ткнул пальцем в небеса, словно предлагая поискать главных виновников именно там. — А еще археология проклятая…
— Вы меня вовсе озадачили, Александр Васильевич. Археология-то причем?
— Ну как же, при строительстве то захоронение какое откроется, то и вовсе городище! Так-то места здешние тихие, никаких бродячих мертвяков или иных беспокойников. Но как чугунку тянуть начали, древности стали находить несусветные! Сами понимаете… — он понизил голос, — какую бучу поднимут Кровные, если мы Велесов камень или Макошин алтарь под насыпь закатаем. А ведь бывает, от скифов чего найдешь или киммерийцев: от такого и вовсе не знаешь, чего ожидать, изучить да обезопасить надо. С обычной мелкой нечистью здешние полицейские справляются, а вот что с находками делать, в полиции знатоков нет. Археологическая комиссия тоже: не мычит, не телится. Одесское общество истории и древностей еще работает, да у нас энтузиасты имеются, а от Петербурга толку не добьешься. У меня все это в докладе: и про беспокойников, и про недоплату рабочим, про эпидемии от грязи да скученности. Доложу губернатору, а тот, глядишь, и до Петербурга доведет…