Фанатизм и Лицемерие - страница 6

– Да? А я в этом сильно сомневаюсь и небезосновательно!

– Какие же веские причины заставляют вас так думать?

– Нибрас аль Аманни погиб сразу после ужина у мадам Ротенель. Причём шёл на званый приём с охраной, а возвращался уже без неё, а эта самая охрана пропала абсолютно бесследно.

– Какова же ваша гипотеза произошедшего? – спросила Шилли немного поразмыслив.

– Я полагаю, что Нибрас аль Аманни покидал дом в спешке, возможно, в панике. Думаю, с охраной что-то случилось ещё на ужине, вполне вероятно, не без помощи хозяйки.

– А теперь умирает и она… Действительно странно…

– Думаю, это был преступный сговор, а когда она уже не нужна, её устранили, чтоб не болтала.

– А если так, значит, должны остаться следы убийства. Да вы просто гений! – взвизгнула Шилли.

– Ну не надо. Не так уж это и гениально. Мы можем приступить к вскрытию?

Совсем ещё раннее утро. Рабочий день. Солнце только-только выходило из-за горизонта.

Он сидел на трёхсотлетнем дубе и думал, крепко думал. Это место редко было таким уединённым, но сегодня ему повезло. Он расположился на гигантской ветке, наслаждался шуршанием листвы, пением ранних пташек, прохладой утреннего ветерка.

Он всё никак не мог отделаться от впечатлений вчерашнего вечера. Перед его глазами всё ещё стоит образ хладного трупа милой на вид старушки, её бледная, немного зеленоватая кожа, обильно покрытое морщинами лицо, немного разомкнутые уста. Мертвецкие всегда действовали на него угнетающе, потому он редко там бывал, а при вскрытии не присутствовал ни разу. Ни разу до вчерашнего дня…

– Начнём посмертное вскрытие. – обыденно бросила Шилли.

– Да, я… готов. – неуверенно промямлил Бен.

Запах в помещении и до начала процедуры стоял премерзкий, а после стал просто невыносимым, адски резким и всеобъемлющим.

В тот момент Бену казалось, что весь мир, каждый его уголок пахнет так же, как эта полуразложившаяся старуха. От этой вони у него заслезились глаза, ему перехватило дыхание, он жутко захрипел, давясь собственным кашлем.

Шилли не медлила. Она оперативно натянула сначала на себя, а следом и на Бена маску чумного доктора, клюв которой был набит сильно пахнувшими травами.

Пару минут, и Бен оклемался. Хоть запах гнили теперь был не так ощутим, вид, который он созерцал на хирургическом столе, шокировал его настолько сильно, что он с трудом стоял на ногах.

– Что? Первое вскрытие?

Бен не нашёл в себе силы, чтобы издать хоть малейший звук, потому он только нервно кивнул.

С каждой секундой нахождения там, с всё большим и большим углублением в физиологию мадам Ротенель он чувствовал себя всё менее уверенно. Его сегодняшний обед, оленина, которой его угостил бургомистр, подступал к горлу.

Бен присутствовал до самого конца операции. Хотел, очень хотел уйти, но не мог.

Он сидел на лавке справа от входа в «дом для мёртвых». Перед ним стояло деревянное, сцепленное двумя железными обручами наполовину заполненное ведро.

«Да… И вот так выглядит оленина? На выходе ничем не отличается от хлеба или капустной похлёбки. Всё и все уходят одинаково…»

Свежий вечерний воздух после запахов мертвецкой доставлял Бену невероятное удовольствие. Он сидел и налившимися кровью глазами смотрел на закат. Солнце уже почти ушло за горизонт, скрывшись за черепицей треугольных крыш и каменной кладкой городских стен. Пожалуй, Бен ещё никогда не наслаждался закатом так, как делал это сегодня.