– Как будем стричься?
– А как будем стричься? Да как обычно. – В другое время и при других обстоятельствах ответил бы так на этот вопрос Фома. А вот сейчас он отчасти замечает и слышит в подрагивающем голосе Веры закладываемую ею в этот вопрос важность, и Фома не может подойти к своему ответу на этот вопрос не подумавши. А всё дело в том, что от его выбора для себя причёски, как оказывается, Верой делаются самые неожиданные и далеко ведущие для него выводы.
Вот если он скажет, что я не привык к переменам и меня подстригите как для меня обычно – под ёжик, то значит, Вере здесь с ним ловить нечего, и этот Фома, несмотря на то, что сам изъявил желание с ней познакомиться, оказался запредельно привередливым и придирчивым типом. Ему подавай принцессу, а вы, Вера, с этого близкого расстояния не показались мне столь же привлекательной, как это выглядело со стороны. И что тут поделать, раз я не почувствовал в вашу сторону химию, которой, между прочим, достаточно избыточно на вашей кудрявой голове. И если к вам приглядеться более что ли внимательней, то нельзя не заметить ещё и других множество изъянов, которые мне не по душе. А я такой уж человек, что не потерплю для себя всякого неудобства, и если с кем и иметь отношения, то только с тем, кто мне подходит по всем закладываемым моим сердцем и представлениями об идеале параметрам.
И, естественно, Вера сильно и мстительно обозлится на этого запредельно не уважающего её, хамского человека, Фому, к тому же очень глупого человека, раз он обо всём этом сказал не после выхода из кресла, а до начала сеанса теперь уж точно своего оболвания. И вы, Фома, ещё скажите мне спасибо за то, что ножницы в моих руках не выскочили из них прямо вам в горло, когда я поскользнулась на скользком от ваших волос полу и…Долгих вам лет жизни с отрезанным по краешку ухом. И даже не думайте подать на меня в суд, это вам будет стоить не одного только уха (я подам ответный иск, вы своими волосами вымотали мне душу при падении).
А вот если Фома проявит дальновидность и благоразумие, заприметив в Вере очень свойского человека, готового всегда пойти вам на встречу и поддержать компанию в любом качестве, хоть в горловом пении, хоть выпить на брудершафт, то он со всей серьёзностью и чуточку не скромностью прямо в глаза Вере посмотрит и вкрадчивым голосом скажет. – У меня на сегодня намечаются планы, так сделайте всё от вас зависящее, чтобы они благополучно разрешились. В общем, мне модельную причёску.
А вот это уже другое дело, и у Веры, так обнадёженной этим предложением Фомы, начнёт дело с его причёской спориться. Ведь она из этого лохматого и неотёсанного Фомы, как Пигмалион из камня вытесал Галатею, будет для себя фигурально лепить, а так-то выстригать свой идеал.
Но всё это лежало в областях фантазий больше Фомы, чем Веры, что, впрочем, не исключало и с её стороны такого художественного участия к подходу к своему клиенту. От которого, между прочим, ждут ответа.
– Я не прихотлив, – говорит Фома, – подстригите меня коротко.
Такой ответ Фомы не позволил Вере сразу сделать на его счёт и намерений какие-то точные выводы, и Вере, только одним успокоенной – и зачем интересно он о себе сказал, что неприхотлив? Формирует о себе моё мнение, мол, я не требовательный, так и вы будьте ко мне по большей части благосклонной – в деле распознания намерений Фомы на свой счёт, приходиться полагаться на свою интуицию и внимательность.
