– Хм, так и не пойму, ехать ли в клуб… – бормотал Бобрыкин, на которого, если полагать письмо отравленным, пытались покушаться. – Нет ли за всем этим происков людей из деловой сферы?
– Не дали честным людям поесть нормально! – восклицал Капер-Чуховской, считавший подобные выкрутасы непростительным нарушением этикета, установленного его другом Радецким на время принятия пищи.
– Господа, господа, не переживайте! – захлопала в ладоши Ольга Михайловна, в отсутствии мужа решившая временно взять бразды правления в свои руки. – Горячее будет подано, несмотря ни на какие капризы судьбы. А пока Герман Игнатьевич распоряжается, пройдемте обратно в гостиную. Там остался аперитив, который мы, да простят нас французы, слегка превратим в entretif, то есть между закуской и горячим. – И она обратилась к слугам, прилипшим к стене: – Напитки, если уже убраны, верните, будьте любезны, в гостиную. А также закуски, включая те, что остались на столе.
Слуги, которым наконец стало понятно, что делать, зашевелились и побежали исполнять указание хозяйки. Вернувшийся через несколько минут Герман Игнатьевич застал в столовой лишь сервированные для горячего тарелки и чистые бокалы. Он услышал голоса, доносившиеся из гостиной, и, пройдя туда, обнаружил своих гостей, которые с аппетитом поедали остатки закусок, запивая их аперитивными и основными напитками.
– Герман Игнатьевич, докладывайте! – заметив хозяина, прокричал Бобрыкин, перекрывая шум.
– Дайте сначала человеку выпить, нехристи вы эдакие! – Каперс-Чуховской направился к Радецкому с рюмкой водки и блюдцем с лотарингским пирожком. – Бери, Герман Игнатьевич, за здоровье!
Отдав рюмку и закуску, он поспешил налить себе. Его примеру последовали остальные гости, нестройным хором поддержав тост.
– В общем, отправил я несчастного Петра Васильевича домой. Уговорил его помощника последовать с ним. Оба отказывались, но неизвестно, когда прибудет доктор. Надо, чтобы кто-то был с пострадавшим. Мало ли! Велел тут же, как будут новости, отправить нам записку. Надеюсь всё же, что вести получим благие. Алексей Фомич даже с того света людей вытаскивал. Имеет знания по каким-то особым китайским методам, которые сильно отличаются от наших, но имеют действие сродни чудотворному.
– Господа, а вот ведь получается, что за нами кто-то охотится, – вступил граф Сиверс. – Как ни беспокойся за многоуважаемого господина следователя, а поволноваться стоит за нас самих.
– Вы уверены, что за всеми этими преступлениями следует искать врагов «Хранителей истины»? – скептически спросил Бобрыкин. – Я случайно вступил в вашу организацию. Вы меня пригласили. Думаю, раз мои друзья в ней, то почему бы нет. Но я ни в чем таком не замешан. Даже не финансирую ни в коей мере. Зачем на меня покушаться? В толк не возьму.
– Видите ли, Севастьян Андреевич, никто из убитых не занимает сколь-нибудь выдающегося поста в нашем сообществе. Никто не хранит фолиант. Как вам известно, книгу в России хранит хозяин этого дома. По нашей договоренности Герман Игнатьевич никому не сообщает о местонахождении фолианта. Опять же было бы понятно, если бы пытались его найти. Но убийцы… или убийца просто наносит смертельные удары. Без всякой логики!
– А давайте выпьем коньяку с шампанским? – предложила Ольга Михайловна слегка дрогнувшим голосом. Ей с самого начала не нравилась идея с назначением Германа главным хранителем. Сейчас она не привлекала еще больше. – Как называется сей коктейль, мой милый друг? – обратилась она к мужу. – Запамятовала.
