Герман Игнатьевич прекрасно помнил, как познакомился с Ольгой, когда она прибыла в Париж на Всемирную выставку на автомобиле Каперса-Чуховского, проделав весь путь самостоятельно, чуть не через всю Европу. Так что слова «нельзя» или «невозможно» для неё не существовали и лишь подстегивали склонную к авантюрам натуру. Следовало ход мыслей Ольги Михайловны повернуть в иное направление, пусть и принеся себя в жертву искусству.
***
Утром Радецкие встали довольно поздно. Им подали завтрак в малую столовую, где они обычно трапезничали в отсутствии гостей. Бывало, Герман Игнатьевич просыпался часов в девять утра. Тогда он выпивал чашку крепкого чаю с булкой, намазанной маслом. Позже, около полудня, когда вставала Ольга Михайловна – а она за чтением книг и написанием статей всегда ложилась поздно, а потому и к завтраку выходила не в ранние часы – они с мужем ели плотно.
В тот день им подали остатки вчерашних закусок, жареный картофель, блины с разными вареньями. Сладкое расставляли на поставец, возле стены. Туда же водрузили кофейник, так как чаю на поздний завтрак хозяйка вовсе не пила, а хозяин его пил только рано поутру, а с супругой кофейничал. Рядом с закусками красовался графин с вином.
Едва Радецкие приступили к еде, как с улицы послышался колокольчик. Надо сказать, гости иногда могли к ним зайти без приглашения, но редко и не к завтраку. Тем более, дождь никак не желал прекращаться, и сложно было представить кого-то из друзей, сподобившихся на прогулку в такую погоду.
– Посыльный? – предположил Герман Игнатьевич. И хотя накануне писем пришло всего два, он не сильно желал продолжать экзерсисы с щипцами. Да и в хозяйстве таким манером их не напасешься.
Однако, к удивлению хозяев, дворецкий, войдя в комнату, объявил:
– Граф Ефим Карлович Сиверс! Изволите принять?
– Изволим, конечно! Зови, не томи человека.
– Проводить сюда или в гостиную?
– Сюда. Чай не чужой. И скажи Ване принести еще приборов.
Вскорости в малую столовую решительным шагом вошел Сиверс. Граф был высок ростом, худощав и имел вид весьма высокомерный. Близкие друзья знали, что внешняя холодность натуры странным образом соотносится с внутренней пылкостью. Как минимум, два раза Ефим Карлович вызывал противников на дуэль, причём поговаривают, что причиной являлся сущий пустяк.
– Присаживайтесь, Ефим Карлович. С добреньким утречком! – поприветствовал знакомца Радецкий. – Присоединяйтесь к нашему скромному завтраку. На поставце, пожалуйста, сладкое и кофий. На столе остаточки вчерашнего пиршества. Если желаете, велю принести холодного мяса. Смотря, как у вас с аппетитом.
С аппетитом у Сиверса дела обстояли прекрасно. Ему даже завидовали более тучные друзья: ел он много, оставаясь худым, даже слишком. Но беспокоить хозяев, точнее их слуг, Ефим Карлович не стал, решив ограничиться тем, что успели принести в столовую.
Комната, в которой принимали графа, была весьма уютного свойства. В нее можно было войти, как из гостиной, так и из большой столовой, поэтому в хорошую погоду она освещалась солнцем, лучи которого падали из окон, выходивших на разные стороны, в любое время, вплоть до заката. Однако в ненастные дни Ольга Михайловна предпочитала задергивать тяжелые портьеры, дабы не портить себе настроение мрачными видами. В каминах потрескивал огонь; иногда казалось, что давно наступил вечер…
– Благодарю за угощение, Герман Игнатьевич. С удовольствием, так как утром лишь выпил чаю. Потом меня отвлекло одно дело, и я решился ехать к вам. Хотя понимаю, какая это наглость с моей стороны. Вы с Ольгой Михайловной нас вчера развлекали допоздна. А тут я снова явился нарушать ваш покой.
