Читать онлайн Юлия Симбирская - Феликс Булкин

© Симбирская Ю., текст, 2024

© Гаврилов С., иллюстрации, 2024

© Издание на русском языке, оформление. Строки, 2024

Минуточку, чешется в районе левого уха. Блоха? Чепуха! Просто чешется. Шкряб-шкряб.

Я точно знаю, что собакой быть лучше, чем, например, котом. А быть мопсом особенно хорошо. Меня зовут Феликс Булкин. И я не кот. Я мопс. Простите, сбегаю на балкон, полаю немного на соседского кота. Он как раз в это время выходит посчитать голубей.

– Ррраввв-тяв-тяв-ррррр!

Полаял. Не переживайте, кот не обращает на меня внимания и вообще сидит на другом балконе за стеклом, как статуя в музее. Так вот, котом быть скучно. А ещё коты некрасивые. Не то что мопсы! Посмотрите на меня внимательно. На кого я похож? Как это на марципановый батончик?! А впрочем, ладно. Марципановый батончик ― это очень мило. Вот кот похож на старый тапок, на свалявшуюся рукавицу, на… Подождите, кажется, он так и сидит на своём балконе. Вот настырное существо! Сейчас вернусь.

– Ррравввв-тяв-тяв-ррррр!

Вы ещё здесь? Отлично! Хотите, познакомлю вас со своей квартирой? Во-первых, у нас очень скользкий пол. Я по нему катаюсь прямо на лапах и цокаю когтями. Остальные просто ходят, не догадываются, наверное, что можно скользить и цокать. Во-вторых, у нас тут есть страшное место ― ванная с ванной. Меня там моют после прогулки и сами моются. Если честно, мытьё ― это не моё, то есть не подходит мне для счастливой жизни. Только представьте ― погружение лап в мокрую воду. Бррр! Да знаю я, что сухой воды не существует! Не будьте занудами, как коты! Все запахи, которые с улицы принёс, смываются ― тоже минус. А ещё в ванне есть чёрная дыра, я каждый раз жду, что оттуда вылезет склизкое чудище и схватит меня за пятку. В-третьих, у меня в гостиной целая куча лежанок: диван угловой, два кресла, ковёр с розами (розы нарисованные), корзина с журналами. Да я вообще где хочу, там и лежу, даже на подоконнике, даже на свежевыглаженной блузке, она тёпленькая. А на матрасик в прихожей вы не смотрите. Это для разнообразия. Я там и не сплю вовсе, так, полёживаю. В-четвёртых, у меня на кухне есть настоящая кофемашина! Она жужжит и плюётся коричневой жижей. Потом в жижу добавляют молоко и пьют. Гадость! Но все приличные мопсы должны иметь в доме кофемашину для людей. Холодильник у меня тоже есть. Там хранится куча ненужных петрушек и кастрюля с супом. Суп пахнет вкусно, но он некрасивый. Я ем красивые собачьи консервы из красивой мисочки. Кстати, Жора тоже ест красивые консервы из красивой мисочки. Иногда мне дают долизать Жорины, а наоборот никогда не делают, хотя я честно оставляю немного паштета на донышке. Для Жоры мне ничего не жалко. Вы думаете, Жора тоже мопс? А вот и не угадали!

Комнат у нас много, потому что я ведь не один живу ― с людьми. Есть взрослые: мама, папа и Агнесса Ивановна. А есть Жора! Да, он тоже человек. Вернее ― человечек. Подождите, сейчас вернусь. Вот, уже вернулся. Вы думали, я опять кота облаивал? Да нужен мне этот кот! Это я бегал Жору проверить. У него дневной сон. Жору все считают слишком маленьким. Справедливо! Ему исполнился всего один год, но возраст ― не главное. Главное, Жора ― человек хороший: добрый, весёлый, смешной и умеет облизывать собственные пятки, прямо как я. Особенно рьяно Жору считает маленьким Агнесса Ивановна. Кто это? Как кто?! Самый вредный человек в мире! Да вы её наверняка видели: она такая длинная и худая, как фонарный столб, на голове у неё серый пучок, а на лице длинный нос, ещё она всегда ходит в жёлто-сером пальто с большими карманами, а летом в жёлто-сером платье. На самом деле одежда у неё зелёная, а пучок рыжий, но собаки зелёный видят как жёлто-серый, а оранжевый как серый, так что я вам описываю всё со своей точки зрения.

Больше всего на свете Агнесса Ивановна любит Жору, потому что его нельзя не любить. Он очень милый человечек: круглый, розовый, с несколькими зубами, и хохолок на макушке. А ещё Жора умеет выдувать радужные пузыри. Я вот не умею. Когда приходит Агнесса Ивановна, Жора громко смеётся и шлёпает её ладошками по щекам. А Агнесса Ивановна говорит ему: «Тю-тю-тю!» Может, все няни так говорят, не знаю. Я однажды тоже засмеялся по-собачьи, когда она пришла, но Агнесса Ивановна вместо «тю-тю-тю» погналась за мной с газетой. Вы пробовали удирать от фонарного столба по скользкому полу? Может, она бы и хлопнула по мне газетой, как по комару на стене, но Жора меня спас ― он как заревел!

Мне пора на прогулку, вон папа уже кроссовки надевает, поэтому про остальных я коротко расскажу. Папа в кроссовках ― это папа. Не мой. Жорин. Он хороший, только немного странный. Всё время работает. Даже на кота никогда не выйдет полаять. Но мы с ним ладим, потому что на прогулке папа как задумается, так я все заметки на столбах и деревьях прочитаю по нескольку раз, а иногда и целые статьи на заборах. Фамилия у папы ― Булкин, а зовут его Милый. Да, вот так прямо и зовут. У папы есть ещё имя Иннокентий Петрович, но так его только Агнесса Ивановна называет, а она, может, из вредности это делает. У папы Милого Булкина очки на носу, а ещё он немного лохматый. Я знаю, что вы сейчас переспросите: «Что, нос лохматый?» Я про папину голову рассказываю, а нос у него обыкновенный ― курносый, но до моей курносости папе далеко.

Вот, мне уже поводок прицепили, сейчас папа ключи найдёт, и пойдём наружу. Я пока про маму расскажу. Мама хорошая. Её зовут Милая. По версии Агнессы Ивановны ― Надежда Евгеньевна. Это ж надо такое выдумать! Вовсе ей это имя не подходит! Мама у нас певица. У неё даже электрическое пианино есть. И ученики. А ещё очки и кудряшки. Жора любит за них дёргать. Агнесса Ивановна придирается к маме и говорит, что она неправильно варит кашу. Кусь её за это! Нет, не маму! Агнессу Ивановну. Так, папа, кажется, нашёл ключи. Мы побежали.

Кроме квартиры, у меня есть двор. Во дворе много всего лишнего вроде автомобильной стоянки. Парковка называется, если кто не знает. Есть ещё совершенно ненужные клумбы. В них таблички воткнуты «Собак не пускать. Запрещено! Строго!» А так нормальный двор, гулять можно. Но только если дворник Зефир Минтаевич не выходит на работу. На самом деле его зовут как-то по-другому, но я как слышу, так и называю. Тем более ко мне он обращается «ай-ай-ай».

― Ай-ай-ай, опять вышла нюхать клумбу. Ну-ка, кыш отсюда, ай-ай-ай!

Я в ответ рычу и пытаюсь объяснить Зефиру, что, во-первых, я вообще-то не девочка и не надо мне говорить «вышла». Во-вторых, зовут меня Феликс. В-третьих, зачем вообще в природе нужны дворники? Природа сама должна очищаться.

Но мой друг дядя Гавря говорит, что дворники бывают разные. Ходят слухи, что в нашем городе есть дворник Роза. Она помогает всем собакам и даже котам. Котам зря, конечно. А ещё она спасла стрижонка, который выпал из гнезда. Ну, я думаю, дядя Гавря насочинял, а потом сам в это поверил. Подумайте сами, разве дворника могут звать Роза?

Дядю Гаврю выводит его хозяин, такой же старенький Афанасий Иванович Охохонюшки. Он всё время свою фамилию приговаривает: «Погода-то какая стоит! Охохонюшки!» Живут они в соседнем подъезде, поэтому мы часто встречаемся. Афанасий Иванович дружит с нашим папой Милым Булкиным. Они обычно обсуждают космос, всякие чёрные дыры. Афанасий Иванович много знает, поэтому папа Булкин слушает во все уши. Дядя Гавря говорит, что у них с Афанасием Ивановичем на балконе стоит настоящий телескоп. У нас телескопа нет. Наверное, потому, что Жора ещё маленький и может его раскрутить и обслюнявить.

Кроме дяди Гаври, я дружу с Жужей. Она обижается, когда мы так её называем, и поправляет: «Господа, меня зовут Жужефина». Господа! Вот умора! Это мы с дядей Гаврей господа! А что, если мне трудно выговаривать Жужефина? В общем, я всё собираюсь предложить ей поменять имя. Пусть будет как наша мама ― Милая.

Жужа ― такса. И у неё есть своя собственная девочка Катя. Она всегда ходит в больших круглых наушниках. Жужа сказала по секрету, что в наушниках ― голоса. Тоже мне секрет! Ха-ха. Да таких голосов я тысячу с хвостиком слышал. У нашего папы Милого Булкина тоже есть наушники с голосами. И у мамы. Но Жужа не сдаётся, она говорит, что Катины голоса голосистее. Я не спорю, девочкам надо уступать.

― А про собак там говорится ― в наушниках? ― спрашивает дядя Гавря. ― Или, может, про межзвёздное вещество или гравитационную силу Юпитера?

– Там про всё говорится, ― отвечает Жужа и щурится на дядю Гаврю.

Ещё она мечтает о своей собственной губной помаде. Только девочка Катя, как назло, не красит губы. Жужа попросила меня стащить один тюбик у нашей мамы Милой Булкиной, но я отказался. Если я все мамины помады перетаскаю подружкам, ей что останется?

Встречаемся мы чаще всего по утрам и вечерам. Сегодня воскресенье, поэтому нас вывели утром попозже. Я огляделся, убедился, что двор на месте, даже парковка никуда не делась, и потянул папу Милого Булкина мимо дяди-Гавриного подъезда в сторону парка. Догнали мы сначала Катю с Жужей. Потом Афанасия Ивановича с дядей Гаврей. Да, я вам не сказал, что дядя Гавря по породе ирландский волкодав. Кроме него, я в нашем городе таких собак больше не знаю. Все уверены, что дядя Гавря грозный, а он очень добрый, несмотря на огромный размер и косматую морду.

– Зачем ты, ― говорю, ― дядя Гавря, так вымахал?

– Не знаю. Такой уж уродился.

Жужа вообще думала, что он сторожевой.

– Ты, наверное, умеешь бандитов обезвреживать?

– Не-ет, я охотничий по документам, а по правде получаюсь вроде как мале́нько сторожевой.

– А кого сторожишь?

– Как кого? Афанасия Ивановича.

Зефир Минтаевич, кстати, на дядю Гаврю «ай-ай-ай» не говорит. Ну и хорошо! А ещё хорошо, что у нас тут парк под боком. Идём мы, значит, по дорожке мимо кустов боярышника и нюхаем окружающий мир, который, между прочим, осенью пахнет. Этот запах с другими не перепутаешь, он уже не медовый, как летом, а горьковатый и холодит нос.

– А вы знаете, что в парк целых шесть белок привезли? ― останавливается Жужа.

– Откуда? ― спрашивает дядя Гавря.

– Из беличьей страны. Тайга называется. Шишечная тайга.

Я про такую местность не слышал, но Жужа, наверное, лучше знает. Она вообще благородная и образованная.

– Побежали белок смотреть! ― предложил я и припустил по дорожке, только пятки засверкали. А за мной папа Милый Булкин. Потом мы остановились, потому что Афанасий Иванович-то у нас старенький, еле-еле двумя лапками в ботиночках перебирает.

Как вы уже догадались, кроме квартиры и двора, у меня есть парк. Народу там! Ой-ой-ой! Негде лапу поднять, чтобы ни с кем не столкнуться. Одних джек-расселов больше десяти каждый день выгуливается. Мы с дядей Гаврей и Жужей называем их моторчиками. Носятся, прыгают, будто их от розетки дома заряжают. Очень любят кольца ловить. Им хозяева бросают, а они скок, хвать! Три маламута ходят, как снеговики, и над теми, кто в комбинезончиках и свитерках, похохатывают. Дядю Гаврю все знают, здороваются. Он тут старожил, помнит, когда фонтан был маленьким. Сейчас-то вон какой вымахал ― под небеса и с музыкой, а раньше буль-буль-буль, и всё.

― В тех зарослях жил Уголёк, ― вздыхает дядя Гавря. ― Там у него будка была. Он парк сторожил.