Феликс с железной дороги - страница 17

Жребий тянули примерно в десять утра во вторник 19 июля 2011 года. Энджи присутствовала, но не подходила к коробке, чтобы никто не усомнился в честности организаторов. Джон взял коробку, еще один помощник стоял рядом; все было обставлено как лотерейный розыгрыш с независимым жюри. Котенок ни о чем не подозревал и бродил по комнате, не догадываясь, что высокий, лысеющий седой человек сейчас выберет из сотни вариантов его имя.

Джон был по натуре прямым, честным и не любил ходить вокруг да около. Он привык каждый день общаться с упрямыми машинистами, и с первого взгляда было видно, что с ним шутки плохи. Оспаривать результат жребия никто бы точно не решился.

Он засунул руку в коробку и порылся в бумажках. Энджи смотрела, затаив дыхание: как же назовут котеночка?

Джон выбрал одну бумажку и вытащил.

– Феликс, – не терпящим возражений тоном объявил он.

Феликс! Энджи подумала, что лучшего имени и не придумаешь – короткое, приятное и не какой-нибудь Ай-ай-айлоизий. Гарет Хоуп, наоборот, был слегка разочарован. А когда Рейчел узнала, что ее вариант победил, она радостно сжала кулаки и закричала: «Да!» Феликс – отличное кошачье имя, и черно-белому малышу оно и правда подходило идеально.

Энджи наклонилась к котенку и взяла его в руки.

– С добрым утром, Феликс, – сказала она.

Котенок недовольно на нее посмотрел.

– С добрым утром, красавчик, – добавила Энджи. От некоторых привычек сложно отвыкать.

Котенок провел на станции уже неделю, и атмосфера совершенно преобразилась. Коллектив станции Хаддерсфилд всегда был по-семейному сплоченным, но у людей, которым приходится так тесно общаться, не обходится без склок и мелких придирок, как и в настоящих семьях. Котенок принес с собой мир и согласие. Все были воодушевлены, как никогда. По средам в баре «На всех парах» на северном конце платформы номер 1 по вечерам играли джаз. Теперь железнодорожники пританцовывали, обходя платформы под звуки блюза, разносящиеся в летнем воздухе. Котенок всех пленил и очаровал.

Никто не остался равнодушным. Энджи Хант, к своему изумлению, однажды застала Билли за тем, что он тайком играет с котенком. Столы в бригадирской были с отверстиями, куда можно пропускать провода от компьютера к розетке; у Билли отверстие в столе было свободно, и Энджи увидела, как он просунул туда пальцы и шевелит ими, а Феликс завороженно наблюдает, сидя на полу.

– Все с тобой понятно, Билли, – по-йоркширски нараспев сказала она.

Билли кашлянул; у него был хрипловатый кашель курильщика.

– Ну да, миссис Ха, – ответил он и посмотрел на котика. Тот начал умываться шершавым розовым языком, чтобы черная шерстка еще больше распушилась. – До чего он все-таки хорош.

– Это правда, Билли, – ответила Энджи и тихонько улыбнулась.

Сама она рядом с котенком чувствовала себя на седьмом небе. День ото дня они с Феликсом становились нежнее друг к другу. Когда Энджи работала за столом, Феликс забирался ей на колени. Через некоторое время он начинал тянуться лапками к ее плечам; она смотрела в запрокинутую мордашку и разрешала: «Ну, залезай». Тогда он взбирался ей на плечо, укладывался и лежал, раскинувшись, как теплый меховой шарф, пока она стучала по клавишам.

Феликс, как выяснилось, очень любил ласкаться. Энди Кроган, дежуря в ночную смену – а это было тихое время, на станции оставалось всего два человека, – обнаружил, что Феликс повсюду ходит за ним следом. Когда он садился за бухгалтерию, котенок пристраивался у него на коленях или на локте и засыпал. Кошка Энди, пестро-полосатая Мисси, тоже была дружелюбной, но никогда не забиралась к нему на колени. Когда Феликс впервые залез к нему на руки, Энди был глубоко растроган. Разумеется, скоро невозможно стало сесть, чтобы котенок не явился требовать внимания, как будто капризный трехлетний малыш – но почему-то Энди на него почти не сердился.