— Сейчас я еще раз покажу тебе галопроекции, будь внимательна. Возможно, после посещения Гранита твоя память всколыхнется.
Он вставил накопитель в считывающее устройство. Перед моим лицом развернулось трехмерное изображение длинного стола. За ним восседали двенадцать министров — важных, горделивых. Это в их руках заключена власть Империи. Это они диктуют волю Государю Млечного Пути и всему народу. Двенадцать шакалов, растерзавших Галактику.
— Ты видела их когда-нибудь? Они посещали Гранит, беседовали с твоим отцом?
Присмотрелась к министрам. Все они на одно лицо: прикрепи черную маску — вот тебе и преступник. Прислушалась: и голоса блеклые, безжизненные. Чешут мудрено, с придыханием. А глаза холодные, как океаны Плума.
— Нет, не помню, — призналась я. — Не всколыхнуло…
Медведь недовольно крякнул, но не отстал. Прикрутил следующий диск.
— Еще посмотри.
Галопроекцию кабинета министров заменило изображение тренировочного зала имперской Гвардии. Десяток крепкого вида ребят отрабатывал приемы борьбы. Присмотрелась к каждому.
— Нет, не узнаю…
— А этого? — Медведь ткнул пальцем в плечистого мужчину с седыми волосами и холеной бородкой.
— Так это ж Раф? — не скрыла изумления. — Конечно, я его помню, с детства еще…
На галопроекции начальник императорской гвардии вышагивал между учеников. Раздавал советы и оплеухи. Прям как наш батька.
Мерцающее изображение отбрасывало причудливые отсветы на лицо Медведя — сосредоточенное, мрачное. Брови его сошлись над переносицей, губы сжались в тонкую линию. Неужели батя подозревает его, своего лучшего друга?
— Нет, он не мог, — высказала я мысль вслух.
— Мне бы твою уверенность, — возразил Медведь. — Гвардия —привилегированное подразделение, нельзя недооценивать его роль в дворцовых переворотах.
— Раф — предатель?! — воскликнула я. — Это правда?
Медведь устало потер переносицу и нехотя пробормотал:
— Доказательств нет, но поведение Рафа говорит само за себя. С его подачи Император приостановил расследование и разорвал сотрудничество со мной и другими учебными базами.
Я вцепилась в подлокотники кресла и подалась вперед.
— Так вот почему мы больше не участвуем в спецоперациях? Но вы с Рафом долгое время были напарниками…
— Я считал его братом, — поморщился Медведь. — Как видишь, власть и не располагает к добродетели. А могуществом не принято делиться.
Обхватила себя руками, поежилась, будто от холода.
— Но зачем Рафу нападать на колонию, похищать эмпатов? Раз Император и без того во всем полагается на гвардию.
— А зря! — разъярился батя. — Зарвавшийся слуга норовит предать хозяина. Или занять его место.
Мне стало совсем плохо. Слова Медведя больно царапнули сердце, проникли в душу. И нагадили там, как стадо кирунов.
До боли закусила губу и уставилась на галопроекцию. Раф все также вышагивал по залу. В его походке чувствовалась уверенность и несокрушимая сила духа. Я считала его своим спасителем, как и Медведя. Больно, когда предают те, кому веришь.
В тренировочный зал вбежал мальчишка лет десяти — худой и высокий. На цыпочках подкрался к Рафу и скорчил рожу. В озорных голубых глазах хулигана плескалось веселье.
Начальник гвардии не стал церемониться: схватил озорника за ухо и жестко обронил:
— Дэв, неужели ты думал застать меня врасплох? Упор лежа принять: сто отжиманий.
Мальчишка опустился на пол и начал с усердием исполнять наказ. Поджарое тело вытянулось в струнку, руки ритмично сгибались и разгибались в локтях, грудь едва касалась пола — выполнял, как положено по инструкции, сразу видно — не новичок.
