– В суматохе не разберешь, – уклонился от ответа Ганс.
– Давай в следующий раз на спор за годовое жалованье? – запальчиво предложил Ролдан.
– От него давно ничего не осталось, – повеселел немец.
– Я тебе и так докажу, – пообещал Ролдан.
– На «Виктории» Фелиберто де Торрес хорошо палит, – подзадорил Ганс. – Поспорь с ним!
– Дядя Анc, – подскочил юнга Педро, – старые щетки отправлять?
– Перетаскивай, выбросить успеем. Что еще лежит в погребе?
– Полно добра, – крикнул убегавший парнишка.
– Здорово подрос, – подметил Ролдан, – стал мужчиной.
– Вытянулся, – согласился командир. – Присмотри за пушками, я спущусь вниз.
Корабельный трюм гудел от работы. Сталкиваясь с ящиками, бухали бочки. Скрипели блоки, поднимавшие груз на палубу. Охали и визжали под топорами разбираемые перегородки. Литаврами звенели оцинкованные жестяные корыта, вытаскиваемые из-под клетей. Булькала под пайолами вода. Солнечные лучи проникали сквозь дыры, разгоняли полчища тараканов. Одуревшие от страха крысы кидались на людей. Их били, топтали ногами, топили в вонючей жиже. Медные королевские насосы непрерывно откачивали воду. Разоренная и облегченная каравелла на два фута поднялась из воды, пробоина оказалась на поверхности.
– М-м… – мычит глухой Родригес, размахивает руками, показывает на палубу.
– Чего? – не понял Ганс.
– М-м… – слышит в ответ.
– Тащи все наверх, – догадался канонир. – Боцман разберется, куда отправить.
Подмоченные тряпки, куски железа, полудохлых кур вытаскивают наружу, осматривают, перебирают, опускают в шлюпки. Старые прогнившие вещи вываливают за борт. В море плавают дырявые корзины, обломки досок, порченые фрукты. Шевелятся облепившие обшивку тонкие водоросли.
Звенят стекла, вынимаемые из кормовой надстройки вместе с рамами. Гулко вторит колокол, вздрагивает под ударами топора Фодиса, разбирающего настил дека корабля. Второй раз занят нормандец неприятным делом. Вслед за «Сант-Яго» остов корабля опустится на дно. Стражник Мартин, он же баталер, отвинчивает нактоуз. Рядом за работой следит Элькано.
Закачалась, нагнулась вперед вместе со стеньгой, марсом, фонарем грот-мачта, удержали ее за канаты два десятка рук.
– Эх, лодыри, надо было разобрать! – высовывается из утробы корабля с бочонком пороха немец. – Куда смотрит Акурио?
– Прикипело все, прижилось, – защищается португалец. – Хоть под корень руби. Бизань из гнезда так и не вышла.
– Неужто и впрямь топором? – канонир пожалел клееную мачту, перетянутую обручами.
– Не бросать же, – вздохнул матрос. – Эрнандо с парнями руль снять не может, а капитан велел забрать шарниры на «Викторию».
С треском обрывая канаты фок-мачты и ломая поручни, грот-мачта полетела за борт. Раздался всплеск воды, послышалась ругань.
– Кого-то чуть не прибили, – оживился португалец, – пойду-ка я погляжу.
Ганс поставил бочку на палубу, нырнул в трюм.
– Порка мадонна! – выругался итальянец. – Сдурели, олухи?
– Не удержали, – оправдывается боцман. – Был бы народ, мы бы мягонько ее…
– Был бы народ, ее б не трогали, – пробурчал под нос баск.
– Что, сеньор штурман? – не расслышал Фодис.
– Торопись, говорю, скоро солнце сядет.
– Завтра закончим, – заверил плотник.
– Нам бы за три дня управиться, – пробормотал баск, недовольно поглядывая за борт.
– Живы? – спросил Фодис.
– Лодка цела, даже воды не набрала, – сообщил Элькано.
– Со страха орали, – решил плотник.
– Кабы не тросы, их бы накрыло, – капитан смерил на глаз расстояние.
