– Чарли, я устал от этого, я не хочу…
– Не кисни, сынок, совсем расклеился, я смотрю, не ровен час, захныкаешь как девка…
– Чарли, что мне делать, она не воспринимает меня?
– Да, что с тобой, охламон, – мне старику такие вопросы задаешь? Кто она?
– Чарли, она сказка, знаешь, какие бывают, из заморских стран черные королевы, прынцесса…
– Прынцесса? Фу, ты морда… ну, подари ей букет роз, не знаю, в кино позови, мать твою, тебе рассказывать дальше?..
– Чарли, она не такая, пойми… ей ничего не нужно.
– Тю, какие мы гордые… так не веди себя, как обделавшийся сосун, найди место и время и назначь свидание, и по-меньше канифоли сопливой – бодро, раз-два, представился, че-нибудь наплел про глаза; фигуру, там сиськи пока не трогай, глаза-то у нее есть? Красивые?
– Да, прекрасные глаза, вот такущие… – показываю.
– Ну, вот, лапух, и будет тебе удача, искренне тока, но без слюней, спокойно все обставляешь, так-сяк… да, лишнего не скажи.
– Прям, вот так просто и все?
– А ты как думал, пойми, сынок, если судьба Вам снюхаться, то так и будет, а если нет, то и не переживай почем зря, – улыбается он.
– Спасибо, Чарли…
– Ну, ну, не сцы так, все образуется, сама поймет, кого упускает…
– А если не поймет?
– Ну, тогда найдем другую кобылу тебе не хуже.
– Чарли!!! Ну, че ты несешь, образина старая, – бросаюсь на него с кулаками.
– Хлоп, – короткая оплеуха, и я лечу дальше, – Чарли, я тебя ненавижу!!!
– Правда, так любишь?
– Да, я жить без нее не могу!
– Ну, я тебе тут не помощник, сынок, я в твои годы прынцесс брал живьем…
– Да, врешь, ты все, старый пердун…
Чарли махает на меня рукой и уходит за сигарой.
Чарли, Моррисон – паскуда
– Чарли, Моррисон, паскуда, не хочет печатать мои стихи.
– Ну, что он паскуда, я и без тебя знаю, а что за стихи, говоришь, дай-ка взгляну…
– Фу, Чарли, что это?
– А ты не видишь – бюстгалтер, мать твою… ты еще понюхай.
– Вернее то, что от него осталось… ты опять трахался с этой позорной шлюхой? С Хеленой, да?
– Ну, ты по-легче, сынок, лучше принеси-ка мне бутылку рому с кухни.
– Чарли, ты неисправим, – голос с кухни.
– Ну, уж не тебе меня перевоспитывать, сосунок.
– На, держи свое вонючее пойло.
– Так где стишки?
– Сейчас.
– Ох, куда запрятал, прям как девка целку.
– Вот, читай.
– Так…
I.
Моя любовь столкнулась с ледяной стеной,
Безмолвно сердце, грудь окаменела, —
Украсть ее в чертоги призрачного неба…
Овеять огненным кольцом зигзаги молний.
Не остановлюсь я ни пред темным Стиксом,
А те смешные псы, их разрубить мечом…
И на Феррари, чудной колеснице, умчать,
Сверкая огненным щитом, подарком Зевса.
Ее окутал злой Морфей, Аид овеял сном,
И пеленой несчастья – спит, моя принцесса
Голубых кровей, проснись рассвет зардел,
Твой Аполлон готовит для тебя фиесту.
– Блять, про что это, никак не уразумею… щиты огненные, колесницы…
– Про любовь, Чарли, это любовная лирика, как у Данте, помнишь?
– Ты охренел, мать твою, Данте так не писал ни в жисть… У Данте терцина рифмованная, а это что?
– Кватроцина… я усовершенствовал, смотри, как классно выходит.
– Ты белены объелся, не пойму, ты чего нагородил, пострел окаянный?
– Да, ты просто уже стал полным маразматиком, не помнишь ни черта, старый осел!
– Все, иди в задницу со своей хлабудой, достал уже…
– Чарли, но ты даже не дочитал!
– Все, мое терпение лопнуло уже на том, что я посмотрел.
– Вот и Моррисон не стал дочитывать, скотина. Вы с ним похожи, Чарли…
