Темные тучи затянули звезды, вдалеке гремел гром – Отец собирался оплакивать своих детей.
Большая часть погибших была уже опознана. Мы продолжали копаться в крови и кишках, стараясь узнать в кусках мяса павшего. И я надеялась, что это никогда не закончится. Когда будет именован последний труп, мне придется встретится с Его Величеством, и список пополнится еще на одного человека.
Ожидание кары было сравнимо с пыткой, и все усугубляли крики раненых харийцев. Им не повезло выжить и теперь араканцы выдавливали из них жизнь по капле. Они орали, вопили, визжали, но не выдавали своих братьев. Их боль била меня по ушам и скручивала душу узлом. Мне было их жаль, но еще больше я боялась за себя. Араканцы и на меня поглядывали, будто бы говорили: «Ты следующая, харийка. Ты ответишь за свое предательство».
– Динар, Гарэт, – тихо позвал Брит.
Настороженность – первое, что я почувствовала, услышав его голос. Беспокойство – когда увидела, как он недвижимо сидит у тела мужчины в тунике, почерневшей от крови. Ужасная бестелесная боль, что пылает огнем в груди, охватила меня, когда я узнала в погибшем Алура.
– Брат, – выдохнул Динар и упал перед Вторым Вороном на колени. Он поднял его голову, прижал к своей груди и закачался, убаюкивая родную кровь на вечный сон. – Они поплатятся, – зашептал он. – Слышишь их крики? Это ждет всех харийский крыс. Поплатятся.
Рука дернулась к уху. Фигурка тюльпан запуталась в волосах и чудом не потерялась. Спас бы меня бес? Ошибся бы он не будь у меня оберега? Огненный Отец затуманил его рассудок, не иначе. Подарок Алура сохранил мне жизнь.
Горло стянула раскаленная скорбь. Она жгла, душила, умоляла потушить ее пламя слезами.
– Мне так жаль, Динар, – просипела я.
Две пары глаз резко на меня посмотрели. Небесно-голубые и глубоко карие, абсолютно разные, но объединяло из одно – ненависть.
Желание натянуть на голову тряпку еще никогда не было таким сильным. Оно стало нестерпимым зудом, раздирающим мой череп изнутри. И я не могла его унять. Мой шарф похоронен где-то под лужами крови и тысячами тел, а может он лежит под Алуром, что никогда не попадет на ярмарку. Бакатар не узнает о его таланте, а виноваты в этом харийцы. Те, чья кровь бежит в моих венах.
– Простите, – выдохнула я, чувствуя, что должна извиниться за свое существование, и, понимая, что обязана избавить их от своего присутствия. – Простите.
Я побежала. Не знаю куда. Ноги несли меня прочь, подальше от араканцев, которые с удовольствием вскроют мне глотку за своих погибших друзей и близких. И, наверное, я этого заслуживала.
– Сестра, – едва слышно прохрипели мне в спину. Остановилась. – Помоги.
Среди мертвецов лежал сероглазый белокожий парень: светлые длинные волосы висели кровавыми сосульками, обе руки были отрублены по локоть, нижнюю часть его туловища придавила туша волка, что стала обычной кучей из земли и камней.
– Они найдут меня. – Он крепко зажмурился, услышав не такой далекий крик харийца. – Прошу.
Душа не выла – она вопила. Ее раздирало. Я убила главнокомандующего Птенцов – араканца, ради спасения врага. Если я помогу еще и ему, то точно дополню долину своими визгами и мольбами о скорой смерти.
– Пожалуйста.
По его бледной худой щеке покатилась слеза, а за ней на его лицо закапали первые дождевые капли.
– Я не смогу тебя вынести, – тихо сказала, осматриваясь по сторонам – все были заняты: либо опознанием погибших, либо погрузкой раненных в телеги, либо пытками. Они непременно заметят, если я потащу по долине этого полуживого харийца. – Ты не выживешь в любом случае.
