– Ну а где вы найдете преподавателей?
– Они тоже есть – частью филиппинцы, частью испанцы.
– А помещение?
– Макараиг, богач Макараиг дает нам один из своих домов.
Капитану Басилио пришлось сдаться – эти юноши предусмотрели все.
– А вообще-то, – снисходительно сказал он, – идея вовсе недурна, да-с, недурна. Раз уж латынь теперь не в чести, пусть хотя бы изучат испанский. Вот вам, тезка, доказательство того, что мы идем вспять. В мои времена основательно учили латынь, так как книги у нас были латинские; вы тоже немного занимались ею, но книги у вас уже не латинские, а испанские. И этот дивный язык мало кто знает. «Aetas parentum pejor avis tulit nos nequiores!»[18] – сказал Гораций.
Молвив это, капитан Басилио удалился, величавостью напоминая римского императора. Юноши улыбнулись.
– Ох, уж эти мне старики! – шутливо вздохнул Исагани. – Всюду им мерещатся препятствия. Что ни предложи, во всем видят одни изъяны, а достоинств не замечают. Никак им не угодишь!
– Зато с твоим дядей он отводит душу, – заметил Басилио, – оба так любят толковать о былых временах… Кстати, что сказал дядя насчет Паулиты?
Исагани покраснел.
– Прочел мне целую проповедь о том, как надо выбирать невесту… А я ему ответил, что в Маниле нет второй такой, как Паулита, – красавица, образованна, сирота…
– Богата, изящна, остроумна, один только недостаток – тетка у нее сумасбродная, – со смехом прибавил Басилио.
Исагани тоже рассмеялся.
– А знаешь ли ты, что эта самая тетушка поручила мне разыскать ее супруга?
– Донья Викторина? И ты, конечно, обещал это сделать, чтобы она приберегла тебе невесту?
– Разумеется! Да штука-то в том, что супруг ее прячется… в доме моего дяди!
Оба расхохотались.
– Потому-то мой дядюшка, – продолжал Исагани, – человек прямодушный, не захотел пройти в каюту. Он боится, как бы донья Викторина не стала спрашивать у него о доне Тибурсио. Видел бы ты, какую мину состроила донья Викторина, узнав, что я еду на нижней палубе. Такое презрение было у нее во взгляде…
В эту минуту на палубу спустился Симон.
– Мое почтение, дон Басилио, – сказал он покровительственно. – Едем на каникулы? А этот юноша – ваш земляк?
Басилио представил Исагани и объяснил, что живут они по соседству. Исагани был из деревни, находившейся на противоположном берегу залива.
Симон так пристально рассматривал Исагани, что тот с досадой повернулся и вызывающе глянул ему в лицо.
– Что представляет собой ваша провинция? – спросил Симон у Басилио.
– Как, вы ее не знаете?
– Откуда мне, черт возьми, знать ее, если я ни разу в ней не бывал? Мне говорили, народ там бедный и драгоценностей не покупает.
– Мы не покупаем драгоценностей, потому что в них не нуждаемся, – отрезал Исагани, в ком заговорила гордость за свой край.
На бледных губах Симона мелькнула усмешка.
– Не сердитесь, юноша, я не хотел сказать ничего обидного. Просто я слышал, что почти все приходы этой провинции отданы священникам-индейцам, и я сказал себе: монахи всех орденов мечтают получить приход, а францисканцы, так те не брезгуют даже самыми бедными, и если монахи уступают приходы священникам из местных, значит, там и в глаза не видывали королевского профиля. Полноте, господа, пойдемте лучше выпьем по кружке пива за процветание вашей провинции.
Юноши, поблагодарив, сказали, что пива не пьют.
– И напрасно, – с явной досадой заметил Симон. – Пиво – штука полезная, нынче утром отец Каморра при мне заявил, что жители этих краев вялы и апатичны оттого, что слишком много пьют воды.
