Форма допуска - страница 2

Миновав проходную, мы оказались на внутренней территории института. Минут десять тянулись вереницей по главной «улице» среди раздельно стоящих исследовательских и проиводственных корпусов. И наконец вошли в трехэтажное кирпичное здание нашего Отделения. Поднялись по крутой лестнице на третий этаж. Рядом с конференц-залом нас уже поджидала «старая гвардия» – те сотрудники, которые работали вместе с нами и продолжают трудиться здесь и поныне. Снова возгласы узнавания и короткий обмен новостями. На этой площадке разговор крутился вокруг сегодняшних реалий. Работники привычно жаловались на маленькую зарплату, на отсутствие заказов, на самодурство их новых, мне незнакомых, начальников.

Часть услышанного удивила меня. Узнала, что лаборантка, когда-то с трудом дотянувшая до диплома в вечернем институте, теперь стала помощником директора. Посредственный инженер  – звезд с неба не хватал – дослужился до заведования сектором: сказывался дефицит новых кадров. А талантливая девушка-исследователь так и не защитила диссертацию, хотя открыла интересное явление: не смогла, говорят, поладить с руководителем. В жизни, как в шахматах: кто-то делает ход конем, пешка пробивается в ферзи, а королева вдруг вылетает с поля.

Слушая про тех и других, я будто читала книгу задом наперед, с последних страниц медленно продвигалась к ее началу.

***

Последнюю треть прошлого века принято считать эпохой расцвета советской науки. Открытый корпоративный журнал «Флагман корабельной науки», врученный каждому гостю на юбилейной встрече, с пафосом утверждает: «Период 1970—1980 гг. был наполнен интенсивной научно-исследовательской и практической работой сотрудников института в области акустической защиты кораблей».

Отдавая должное учреждению, замечу, что организация удержалась на плаву и в трудное перестроечное время, когда с карты адресов госучреждений было стерто много исследовательских и проектных институтов. Институт им. Акад. Крылова являлся, по сути, прообразом инновационного центра в Сколково, концепция которого обсуждалась еще при президенте Медведеве.

Институт мог бы стать современным технопарком, но для этого надо радикально изменить организацию труда. Пока упор делается не на результат, а на проведенное работниками в стенах учреждения время, полное раскрытие их творческого потенциала невозможно. Сохраняется прежняя атмосфера, когда дни авралов чередуются с месяцами исследований по принципу: «ни шатко, ни валко», и она разлагает. Работающие и сегодня в ЦНИИ люди, по их словам, занимают себя в рабочее время чем могут, и не всегда – делом.

Я не готова анализировать причины бедственного положения науки в целом. Оставляю в стороне вопросы финансирования исследований. Говорят, что сейчас оно не в пример меньше, чем в советское время. Но ведь и тогда, когда деньги рекой текли в военно-промышленный комплекс, не все ладно было в «датском королевстве». Личная расхлябанность сотрудников и разбазаривание научного ресурса со стороны планирующих органов, неизбывная показуха, все это, словно песок, засоряло шестеренки производственного механизма.

Я расскажу о повинностях и провинностях, общественных нагрузках, о служебных романах и флирте, о поощрениях и наказаниях, о чтении художественных журналов в рабочее время, о вязании, лежащим у некоторых в ящике рабочего стола, о карточных и компьютерных играх – последние появились в ЦНИИ вместе с техническим прогрессом. То была обычная жизнь ученых в «почтовом ящике» за оградой. И научные идеи, открытия, уникальные методики прорастали как злаки сквозь поле, заросшее сорняками, пробивались как полезный радиосигнал среди трескотни «белого шума».