Формула смерти. Издание третье, исправленное и дополненное - страница 59

Мне ассистировали падре Эджидио и Святослав Белза (в качестве переводчиков трудных терминов на итальянский язык). После лекции меня не отпускали еще часа два. Был я вознагражден ящиком очень старого и очень знаменитого вина «Фраскати», которое изготовляется монахамииз винограда, что растет на вилле. Когда мы уезжали, очень старый монах, который сказал, что его предки из Польши, протянул мне небольшой конверт, со словами: «Не бойтесь. Это не деньги. Это – визитная карточка. С ней Вы, в любом конце Земного шара, если обратитесь к иезуиту, будете приняты, как брат!» С тех пор эту визитку я вожу везде с собой.

О нашем общении с иезуитами, а также о падре Эджидио Гуидубальди, и моем отношении к ордену, можно прочитать в статье «Иезуиты в России – Русские у иезуитов» (Е. В. Черносвитов, П. В. Флоренский. «Кентавр». №1. 1992). Взглядам падре Эджидио Гуидубальди на смерть, с точки зрения психоанализа, будет посвящен специальный раздел. Дело в том, что на эту тему он написал статью. И своими соображениями собирался поделиться с различной аудиторией нашей страны. Для этого готов был проехать по некоторым столицам СССР. Его вдохновила на этот труд моя лекция на вилле Каваллетти. Текст выступления он передал мне, чтобы я его отредактировал. Я это сделал, но падре умер. Не знаю, есть ли еще где-нибудь копия данного текста, поэтому я приведу его почти без исправлений.

Но, вернемся к смерти. Повторяю, в СССР смерти как экзистенциальной (психологической) проблемы не было. В менталитет советского человека она не входила. Когда Айна Григорьевна Амбрумова, побывав в США, решила создать в Москве и Ленинграде телефон доверия и суицидологическую клинику, то, не смотря на ее дружбу с Брежневыми,Щелоковыми, Черненко и Андроповыми (имею в виду дружбу семьями), это ей удалось не сразу и не скоро. А ее книги по суицидологии выходили с большими купюрами и под грифом «ДСП» (для служебного пользования). Мироощущение советского человека еще не было готово воспринять смерть, как проблему. «Психальгия», «горячая точка биографии», «суицид как естественный конец жизни» и, в целом, суицидология как наука, – были не понятны даже психиатрам! Но, время работало на А.Г.Амбрумову, общественное сознание деструктуировалось. Вспоминая коварный вопрос Рэма Викторовича Хохлова ко мне: «Что будет с общественным сознанием, если все люди на земле уснут?», я начал видеть на него ответ. Хотя, за десять лет до распада СССР написал и опубликовал серию статей, под общим названием: «Структура и деструкция субъективной реальности» (см. «Вопросы философии». «Философские науки», «Вопросы психологии», «Журнал невропатологии и психиатрии им. С. С. Корсакова» и др.). К концу второго тысячелетия не только исчезла великая держава СССР. На ее развалинах еще не видны даже контуры будущего государство, которое de jure уже существует, а de facto нет. Зато появились все философские, моральные, биологические (генетические) и психологические основания говорить публично о формуле смерти. Ибо, смерть в новой реальности нашей жизни, не только появилась во всех своих модерных ипостасях – от «жизни после жизни», эвтаназии, серийных убийств, массового повседневного терроризма, действия банд-формирований, простого каннибализма, убийства «доноров», ради продажи их органов для пересадки, убийства плода в чреве матери под благовидным предлогом «планирования семьи» или «тканевой терапии» (афера мошенника из США), до страшного Суда и Армагеддона Иеговы с сатаной.