За каждый сбитый фашистский самолет летчику выплачивалось денежное вознаграждение. Однако, сами «расценки» за сбитый в групповом бое и сбитый в одиночном бою отличались на порядок. Естественно, более высоко ценилась одиночная победа.
В биографиях знаменитых летчиков, участников Великой Отечественной войны значится количество сбитых немецких самолетов в одиночном бою и в составе группы. Единично – в составе группы, а в основном – одиночно.
Нам сейчас, как профессионалам, в общем-то, понятно, что никто в одиночку воздушный бой не вел. В основном воздушный бой вели группой.
Однако, учитывая морально-материальную сторону вопроса, летчики после боя старались сбитые немецкие самолеты в отчетах зафиксировать сбитыми в одиночном бою.
А в той карусели воздушного боя, где сражается группа на группу: кто поразил первым, кто вторым, кто добивал, а от чьих снарядов враг загорелся и упал: не разберешь. Поэтому, на вопрос: кто сбил? – бросался жребий. Бросали монету: «орел – решка».
Из принципа справедливости, вспоминает генерал-лейтенант авиации Попков, монету мы бросали по-очереди.
Но данный принцип нарушался сразу же, когда приходила очередь бросать монету летчикам, выпускникам коммун для беспризорников Антона Семеновича Макаренко. Эти хлопцы бросали монету профессионально. Сколько надо положить на «решку»– столько и ляжет. Сколько надо «орлов»– столько и будет. Они учились у Макаренко!
Авиа шоу.
Уже в наше время, вспоминая художественный фильм «В бой идут одни старики», многим из нас тоже хотелось служить в такой же поющей эскадрилье. В авиационных полках летчики второй авиационной эскадрильи, часто добавляли к своему названию: «поющая», и при случае, старались так же петь, подражая героям полюбившегося фильма.
Везло, когда в эскадрильи находился хороший солист-баритон. Или тенор, как Толя Мароченков и его неповторимая:
Живёт в белорусском полесье
Кудесница леса – Олеся.
Считает года по кукушке,
Встречает меня на опушке
Олеся, Олеся, Олеся!
Так птицы кричат,
Так птицы кричат,
Так птицы кричат В поднебесье.
Олеся, Олеся, Олеся.
Останься со мною, Олеся,
Как сказка, как чудо, как песня.
Хрипловатый голос Валеры Когута:
Яблоки на снегу – розовые на белом
Что же нам с ними делать, с яблоками на снегу
Яблоки на снегу в розовой нежной коже
Ты им еще поможешь, я себе не могу
Яблоки на снегу, яблоки на снегу
Яблоки на снегу, яблоки на снегу
Ты им еще поможешь, я себе не могу
Ты им еще поможешь, я себе не могу.
Володя, перевелся в наш полк из морской авиации, но так и не сменивший черную форму морского летчика, и его:
Мохнатый шмель – на душистый хмель,
Цапля серая – в камыши,
А цыганская дочь – за любимым в ночь
По родству бродяжьей души.
Так вперед за цыганской звездой кочевой,
На закат, где дрожат паруса,
И глаза глядят с бесприютной тоской
В багровеющие небеса!
Штурмана Ворошиловградского:
Под ольхой задремал есаул молоденький
Приклонил голову к доброму седлу
Не буди казака
Ваше благородие он во сне видит дом мамку да ветлу
Он во сне видит Дон да лампасы дедовы
Да братьев-баловней оседлавших тын
Да сестрицу свою девку дюже вредную
От которой мальцом удирал в кусты.
А на окне наличники
Гуляй да пой станичники
Черны глаза в окошке том
Гуляй да пой казачий Дон.
Ну, и, конечно же, наша традиционная:
Дождливым вечером, вечером, вечером,
Когда пилотам, скажем прямо, делать нечего,
Мы приземлимся за столом,
Поговорим о том, о сем
