Фортанга - страница 4

– Обед, который мы заслужили – ужаснулась Зелиха.

– Что ты там бормочешь, дурная? Не видишь, человек торопится на работу? Шевелись давай! – грозным голосом сказала женщина, с улыбкой намазывая масло на хлеб. – Что бы мы без тебя делали, Мустафик… Свое сердце готов отдать мне и моим детям… – Нащупывая уголочек накинутого на голову платка, начала жаловаться женщина: – Ничего этот несчастный мне не оставил! Да будет проклят тот день, когда я вышла за него замуж! – имитируя плач, уткнулась она лицом в платок.

– Ой, всё-всё… Остановись! – громко чавкая, ответил ей брат, заляпанный сметаной. – И так день не день, еще тебя слушать!

– Кушай, родной, не слушай старую несчастную женщину… Пока ты жив, я и мои сироты не пропадем…

– А где Зуля? – поинтересовалсяне званный гость.

– Эта несчастная пашет как антилопа… – вновь опустила голову бабка, – ей что день, что ночь, только и думает, чем ребенка и меня кормить будет…

– Да не такая она уж и несчастная, эта ваша Зуля! – ехидно засмеявшись, сказал он, подняв хитрый и беспардонный взгляд на Зелиху.

Мама изменилась в лице и, не желая продолжать этот разговор, немедля сменила тему на мое безделье:

– Эта тоже упала на мою голову, бездельница… Хоть бы на работу вышла куда-нибудь, хотя я и боюсь, не знаешь, чего ожидать… Как бы перед людьми краснеть не пришлось.

Дядя вычистил лицо от сметаны кухонным полотенцем и вновь окинул Зелиху взглядом.

– Давай ее ко мне на бойню. Платить не обещаю, но кушать всегда найдется.

– Ва-а-ай! Дай Бог тебе здоровья, мой брат!

– На бойню? – возмутилась Зелиха.

– Ты права, девочка… – удивилась мать, – с твоим образованием – только в кресло министра! – засмеялись они с братом в унисон. – Иди собирайся, все равно тебе нельзя ни есть, ни пить. Она у нас постится! – уточнила женщина для брата.

Зелиха, сломленная собственной немощностью, медленно переодевалась из маминого халата в свое старое платье. Ее печалило то, что отныне придется терпеть дурной запах, и радовало, что она не будет видеть сестру и племянницу. Сев в салон фургона, Зелиха смотрела в глаза матери, пытаясь понять, что та испытывает, видя своего ребенка в таком положении. Картина всё отдалялась, и дом расплылся вдалеке…

– Тут наши коровы! Вон там ведра, к насосу не подходить! – проводил экскурсию дядя, – вода только холодная.

Признаться, духота в интернате стала казаться ей терпимой по сравнению со стойким запахом коровьего навоза. По бетонному полу стекала кровь с водой, над ведрами с потрохами тучкой жужжали мухи. Надев изношенные кирзовые сапоги и резиновые перчатки, Зелиха взялась за работу, приняв свою участь как должное.

К вечеру, едва стоя на ногах, девушка ждала, пока дядя отвезет ее домой, но тот, ничего не сказав, уехал с друзьями, пригласившими его на ифтар. Умывшись ледяной водой, голодная Зелиха медленно пошла пешком в сторону дома. По пути сигналили машины, некоторые останавливались, предлагая довезти, но, боясь в очередной раз «опозорить» родных, Зелиха проделывала свой путь самостоятельно. И все же было нечто прекрасное кругом. В окнах домов горел свет: там семьи собирались за столом после вечерней молитвы. Воздух был наполнен неким спокойствием. Взяв в руки свои тапочки, девушка чувствовала гладь песчаной земли и щекотание стоп травинками. Зелиха остановилась и устремила свой взгляд на небо. Небо высыпало тысячами ярких звезд, рождающих что-то нежное и трепетное в груди. На этом прекрасном моменте Зелиху, невольно вышедшую на дорогу, чуть не сбили синие жигули, резко затормозившие у ее дома и поднявшие столб пыли.