– Конечно, – с готовностью кивает она. – Минуточку. Кстати, если поспешишь, то можешь его застать. Он ещё не уехал.
Сердце колет. Сильно и резко.
Что значит «ещё»?!
Первая мысль – кинуться домой, чтобы не разминуться ненароком. Вторая, уже здравая – Макс здесь и даже не зашёл...
– Точно в городе? – пытаюсь интонацией заглушить ревущую внутри растерянность. Закусываю губу изнутри с отчётливым пониманием, что он про меня уже едва ли помнит.
Пять недель! За это время при желании можно на другой край планеты добраться.
– Ну да. У него сегодня пары начинаются во второй половине дня.
– И часто он приезжает? – выпытываю осторожно, перебарывая подступающую к горлу тошноту.
– Теперь часто, – отстранённо подтверждает Катя, не отрывая глаз от экрана смартфона. – Почти каждые выходные таскается домой с ненаглядной своей.
Прозвучавший ответ меня добивает.
– Понятно, – вздыхаю, непроизвольно скрещивая руки в нижней части живота, словно пытаясь оградить зародившуюся внутри жизнь от обидного равнодушия. Незнакомое щемящее чувство заставляет защищать кроху от любой угрозы. Даже если та косвенно исходит от родного отца.
– А зачем он тебе?
В вопросе проскальзывает досада, хотя девчонка старательно скрывает эмоции. Наверное, нас много таких, кому Макс обещал звёзды с небес, да не подарил. От собственной навязчивости у самой зубы сводит.
– Винду переустановить обещал, – нахожусь с ответом, вспомнив, что в старших классах он именно за этим домой к девчатам бегал. Ну, может, не только, кто ж его знает, свечку не держала... – Знаешь, не нужно уже, всё равно не успеет. – Торопливо убираю в карман свой допотопный телефон. – Поищу другого мастера. Спасибо.
Ухожу не оглядываясь, легонько обнимая себя руками за плечи.
Папа будет в бешенстве. Это, если повезёт. А что выкинет Амиль подумать страшно. В некоторых вопросах брат категоричен. Нельзя признаваться, кто отец даже под страхом смерти, иначе ноги потом сотру на свиданья бегать – к Максу в больничку, а к брату в изолятор.
Амиль меня слишком хорошо чувствует. Брат приезжает внезапно уже на следующий день. Стоит у порога, а по ступенькам не всходит. Я тоже мнусь в дверях. По глазам чёрным и диким вижу, что моя паника ему передалась.
До сих пор не пойму – нам сказочно повезло быть настолько близкими или это проклятье за цену, которой мы достались матери.
– Ты почему не на занятиях? – заговариваю первой.
– У меня с вечера сердце не на месте.
Он отпускает спортивную сумку наземь, разводит руки в стороны.
Делаю глубокий медленный вдох и шагаю в крепкие объятья брата.
– Прости, ты столько раз предупреждал, а я...
– А ты?
– Я совершила глупость. Как рассказать отцу не представляю.
Его лицо от этой новости нехорошо бледнеет. Секунда молчания зажигает в карих глазах Амиля мрачное понимание.
– И кто этот смертник?
– Неважно. – Качаю головой. – Сама виновата. Знала с кем связываюсь.
– Глупая! – Брат притягивает меня ближе, с высоты своего немалого роста упирается лбом мне в лоб, и выдыхает тихо со злостью: – Почему ты защищаешь этого шайтана? Он тобой воспользовался, а потом бросил на произвол. Дал повод другим приставать и показывать пальцем. Ты очень красивая, Марьям, а живот не спрячешь. Теперь только ленивый не попробует попытать удачи, зная, что у тебя даже жениха не было. И, поверь, далеко не каждый станет церемониться.
– Амиль, не ругайся, – поднимаю на брата виноватый взгляд. – Это мне не нужно было терять голову. Просто... У меня давно к нему сильные чувства. Я успела похоронить их, простилась с надеждой, что будет как-то иначе. И когда мы вдруг встретились, меня будто молнией проняло, до сих пор в груди горит и больно.
