Амиль хмурится. Ему сложно понять. Брат часто проводит время с девушками, но никогда никого не любил.
– Давай я лучше придушу его, а? – предлагает с надеждой. – И ребёнку не придётся врать, про папу-космонавта.
– Дурак, – смеюсь хрипло, а он обнимает дрожащую меня, пока я сорвано дышу, уткнувшись ему в плечо.
– Ну всё, родная. Не трясись ты так, прорвёмся, – шепчет мне тихо, поглаживая по щекам как в далёком детстве. – Смотри, что я тебе привёз.
Амиль достаёт из сумки полушубок – белый как первый снег, припорошивший его густые и тёмные волосы. Я в качестве не сильно разбираюсь, но...
– Это же не искусственный мех, да?
– Песец.
– Песец... – обозначаю свою тревогу. – Амиль, пожалуйста, скажи, что ты его не украл.
– Я на него заработал.
Чувствую – не врёт, но то как он отводит глаза неуловимо напрягает.
– Амиль, ну куда я в нём пойду? У самого манжеты на куртке затёртые. Зачем нужно было так тратиться?
– Захотел. – Он набрасывает мне полушубок на плечи и заключает лицо в шершавые ладони. – Марьям, кого мне ещё баловать, если не тебя? Закрыли тему. Собирай вещички, переведёшься здесь на заочное и поедешь со мной туда, где никому не будет дела, кто кому и кем приходится.
Другими словами – в город, откуда родом наша мать.
Унаследованная квартира приносит небольшой, но стабильный доход. Правда, с переездом брата сдавать приходится всего одну комнату, что уже ощутимо бьёт по кошельку. Если я займу вторую, то мы лишимся заработка целиком.
– Мы оба учимся, – пытаюсь возразить. – Жить на что будем?
– Марьям... – Брат снова отводит взгляд, вздыхает устало. – Я даже не пытался поступить, не на что. Сейчас окончу курсы и пойду в гараж автомехаником. Так что делай, как говорю и не буди во мне зло.
Месяц спустя прощаюсь с хмурым отцом, глубоко уязвлённым моим легкомыслием. Краснею, бледнею, но молчу как партизан. С него не станется заявиться с претензиями в кабинет к завучу. А что он может услышать от матери Макса? Что воспитывать дочь надо было. Такого позора я родным не хочу.
Автобус трогается, унося скромный дом на окраине города, кухоньку, пропахшую жареной рыбой, и мои первые грабли, не оставившие нам другого выбора. Мы с братом начнём жизнь с чистого листа, а сам лист поделим пополам, как всегда делили грусть и радость. И кто знает, может, оглядываясь в прошлое, я когда-нибудь скажу – всё было к лучшему.
5. И жили они долго и счастливо, но порознь...
Наши дни...
– Мамочка-а-а!
Тонкий визг дочери вмиг заставляет покрыться холодным потом. Повезло, я не успела забраться под душ. Только волосы кое-как на макушке стянула да смыла потёкшую за день косметику.
Из ванной выскакиваю наперегонки с обмирающим сердцем. И что же я вижу?
Пожар? Потоп? Нашествие тараканов? Да если бы!
Моё четырёхлетнее чадо воинственно пыхтит, волоча за собой биту. Тяжеленная красотка из белого ясеня в высоту не уступает красной от натуги Ксении, но дочь не сдаётся. Поразительное упрямство.
Похолодев, отбираю увесистый снаряд, пока она себе пальцы на ногах не отбила. Вся в отца. Ну прямо до мурашек. Панических.
– Ксень, ну я ж просила не трогать... – вздыхаю, утирая испарину со лба. Кто бы мне дал хоть дух перевести.
– Мам, иди! – Дочурка тычет пальцем в сторону прихожей. – За стеной опять живёт бабайка!
Твою ж дивизию!
Новый сосед, значит. Уже третий за этот месяц.
– Ну-ка, бегом в детскую и сделай мультики погромче. – Подмигиваю раскрасневшейся егозе, ловко закидывая биту на плечо. – Сейчас я ему покажу.
