На следующую весну мы уже находим его у Азорских островов, где он промышляет кашалотов. Тут он уже обзавелся плавучей станцией, то есть большой шхуной, на палубу которой втаскивались китовые туши, а в трюм складывались сало, ворвань и прочие ценные продукты; остальные менее ценные – мясо и кости – просто выбрасывались в море.
Но около Азорских островов попадались почти исключительно самки китов, которые дают мало жира, всего шесть или семь бочек с каждого зверя. Тогда Ингебригтсен со своей плавучей станцией и двумя китобойными ботами перебрался к западным берегам Африки.
Здесь он нашел массу китов-горбачей, и лов оказался удачным, особенно вначале, пока он один промышлял там.
Но вскоре и здесь собралось слишком много китоловов. Киты начали быстро убывать, и через три года стали попадаться настолько редко, что Ингебригтсен исчез из этих мест. На этот раз он направился к Аляске и промышлял там в течение нескольких лет.
Эта страница из истории современного китобойного промысла рисует весьма печальную картину того, как человек использует природные богатства. Так же велся в старину лов гренландских китов. Едва открывалась новая область для лова, туда в огромном числе устремлялись промышленники, и по прошествии немногих лет добыча совершенно прекращалась. История неизменно повторяется, но людей ничему не учит – потому ли, что они не хотят или не способны учиться?
Мне, пожалуй, возразят, что причина столь быстрого оскудения данных мест – не само истребление китов, а то, что кит быстро научается избегать тех вод, где его усиленно преследуют. В доказательство скажут, что кит удалился в воды Медвежьего острова, когда его начали слишком сильно беспокоить у берегов Норвегии. А как только его стали беспокоить в водах Медвежьего острова, он удалился и оттуда.
Однако в действительности дело обстоит совсем иначе. Каждое лето и каждую зиму киты предпринимают более или менее регулярные передвижения в море, подобно перелетам птиц в воздухе. Весной и летом кит предпочитает прохладные области Арктики и Антарктики по соседству со льдами, где море в эту пору богато планктоном, мойвой и разной рыбой; осенью же и зимой он переселяется в более теплые моря – между прочим, и для того, чтобы произвести на свет детенышей.
В своих передвижениях – часто целыми стадами – киты следуют, по-видимому, определенными путями, так же как перелетные птицы.
При этом каждый род, каждое семейство, каждое стадо имеют свои пути. Некоторые, например, переселяясь на север и северо-восток, избирают путь вдоль берегов Норвегии и Финнмарка, где и проводят лето; другие направляются в воды, омывающие Медвежий остров; третьи, как, например, синие киты[37], доходят до Шпицбергена.
Так вот, если мы сильно уменьшим число или совсем истребим китов, путь которых идет вдоль побережья Финнмарка, то у Медвежьего острова все же можно встретить китов – именно тех, которые обычно туда направляются. Если же мы начнем усиленно преследовать и этих, они скоро начнут заметно убывать, особенно при ограниченном районе лова. Придется искать новые места, куда направляются киты, придерживающиеся других маршрутов. Можно привести множество примеров такого перемещения районов лова.
Пожалуй, покажется удивительным, что китобойный промысел у Медвежьего острова мог в столь короткий срок так сильно уменьшить число китов, как здесь описано. Однако это станет вполне понятным, если принять во внимание, что летом 1904 года близ Медвежьего острова промышляло чрезвычайно много китоловов и киты истреблялись ими беспощадно.
