– Тут я не спорю, – кивнул Тави. – Это важно. И все равно я не понял, к чему ты ведешь.
– Веду к тому, что тебя до прошлого года никто не знал как сына Септимуса, а когда и узнали, ты воевал себе где-то на задворках. Приемов не устраивал.
– И то правда.
– После нашего возвращения все изменится, – продолжал Макс. – За тобой все будут следить орлиным оком. Будут совать нос в твою жизнь – где можно и где нельзя, – и любой гражданин с дочкой подходящего возраста постарается сделать из нее Первую госпожу. – (Тави насупился.) – Ты хочешь жениться на Китаи, – утвердительно проговорил Макс. Тави кивнул. – Этим ты многих возмутишь. И эти люди обернут против нее любую крупицу неблагоприятных сведений, будут на нее давить, как сумеют, а ты, продолжая жить с ней, как жил, дашь им точку опоры.
– Честное слово, мне дела нет, что они там подумают, Макс, – буркнул Тави.
– Ты что, дурак? – устало осведомился его друг. – Ты станешь Первым консулом Алеры. Тебе предстоит вести за собой народ и граждан с самыми противоречивыми интересами. Если ты не наберешь достаточно сторонников, готовых за тобой пойти, пострадает множество людей. Соберешься послать помощь опустошенному наводнением графству, а Сенат наложит вето, или перехватит поставки, или обрежет финансирование. Станешь разбирать спор между патрицием и гражданином, а обе стороны будут на тебя коситься, что ты ни делай, и в конечном счете все будут целить в тебя, пока кто-нибудь не попытается отнять у тебя Корону.
Тави, задумчиво глядя на друга, почесывал подбородок. Таких речей он от Макса… не ожидал. У его старого друга был подлинный дар к стратегии и тактике, и Академия его еще отточила, а вот такие рассуждения были не в его натуре.
Сообразив, Тави глубоко вздохнул:
– Это Китаи тебя надоумила.
– Пару недель назад, – признал Макс.
Тави покачал головой:
– Клятые во́роны.
– Не ручаюсь, что это сработает, – добавил Макс. – В смысле, открытое сватовство.
– По-твоему, может сработать?
Макс пожал плечами:
– По-моему, это даст твоим верным сторонникам возможность противостоять любому, кто попытается использовать Китаи для привлечения оппозиции. Ухаживая за ней со всем почтением, какое причитается высокопоставленной алеранской гражданке, ты создашь ей положение в обществе. И к тому же… – Макс нахмурился.
Тави почувствовал, что друг споткнулся на какой-то мысли. И покачал головой, ощутив, как усталая улыбка растягивает краешки губ.
– Макс, – тихо попросил он, – выкладывай уж.
– Во́роны тебя побери, Кальдерон, – вздохнул Макс. – Это же я относился к девицам как к минутному удовольствию. Ты же всегда был умником. Отличником. Не пропускал занятий, усердно учился – и с успехом. Это ты придумал неслыханный способ применения фурий – притом что сам с ними почти ничего не мог. Ты выступал против канимов, маратов, царицы ворда… и умудрился сохранить голову на плечах. – Встретив взгляд Тави, он договорил: – Я знаю, ты смотришь на Китаи не так, как я на своих любовниц. Она для тебя не игрушка. Ты видишь в ней равную. Союзницу.
Тави, кивнув, выдохнул:
– Да.
Макс, потупившись, дернул плечом:
– А может, она заслужила и немножко романтики, Кальдерон? Может, ничего с тобой не случится, если изменишь своим привычкам, чтобы показать, какая она необыкновенная? Не потому, что умеет драться, и не потому, что она фактически принцепса своего народа. А просто потому, что тебе так хочется. Хочется показать ей, как она тебе дорога…
