Футуризм и безумие (сборник) - страница 27

Сквозь огненную боль восторга Рюрик Ивнев, вместе с Крючковым, входит в храм. Его храм одинок и блаженен тоской, его храм на самом краю жизни, там, где кончается разум и кончается крёстная мука, расцветая алою розой любви. И безумно раскрытыми глазами он смотрит в лицо своего невидимого и ненайденного Бога – и ему больно, и ему нежно, и ему страшно и свободно в огне великом, в огне жертвенном и очищающем… И он молится:

И как он понимает страдальческий путь духа, как он любит гвозди креста и алую, алую кровь в безднах надрыва, и молящие, бессильно пьяные поцелуи, в которых душа бездонно отдается Палачу усталому и нежно убийственному!.. Как покорна душа распинающему и изводящему голгофскому чуду, как нежна и восторжена песнь у алтаря жестокого Карателя, имя которого – тайна, милость которого – бич!..

В Рюрике Ивневе зажигается религия футуризма, в нём надрывная и пылающая «осанна!», в нём мост между сегодня и завтра, воздвигнутый над костром страдания и исступленного оргиазма духа!.. Это самый талантливый, потому что самый живой и горящий духом певец футуризма – и если бы у них было больше таких огненных и неистовых поэтов, – они бы зажгли огнем неугасимым и возрождающим нашу гнилую литературу.

Что же нового дал футуризм в искусстве? Мы видели, что стремясь выйти из рамок символизма и открыть совершенно новые миры – русский футуризм или невольно повторяет приёмы того же символизма, или же изобретает бредовый, «заумный» язык, но… и в последнем случае здесь, собственно, мало нового, так как «заумные» речи футуристов сильно напоминают плоды крайнего декадентства…

Все, созданное до сих пор русскими футуристами – есть лишь отчаянное стремление победить литературу. И в этом отношении они несомненно кое-что достигли. Их писания действительно не похожи на литературу, литературы здесь нет, футуризм есть кратковременный отдых от литературной пошлости и вместе с тем – начало какого-то нового, еще неизвестного творчества.