Поразмыслив, Луис Игнасио согласился и в очередной, теперь уже четвертый раз отправился в Италию. Если так пойдет и дальше, эта страна станет для него вторым домом. Пожалуй, придется со временем и недвижимостью в ней обзаводиться. Не всё же у зятя на шее сидеть. Есть, правда, троюродный брат, но у него тоже большая семья. Торчать там, как бельмо на глазу, де Веладе было не по нутру. Нет, он, конечно, как и все испанцы, любил пожить libre y sin costas[102], но свободу и независимость ценил гораздо больше.
Так что да, наверное, следует присмотреть себе что-то. Синта скоро родит, навещать ее и племянников придется частенько, поэтому действительно стоит позаботиться о жилье в столице Неаполитанского королевства.
Именно с такими мыслями Луис Игнасио Фернандес де Москосо и Арагон направлялся в начале лета 1769 года в Неаполь. Инес Адорасьон осталась дома, в Испании. Она была еще достаточно слаба, чтобы предпринять такое длительное и утомительное путешествие.
Приехав в палаццо Ринальди, Луис Игнасио узнал, что судьба преподнесла их семье новое испытание. Слова мажордома о том, что герцогиня Маддалони преждевременно родила и потеряла при этом много крови, а потому очень слаба, не на шутку встревожили его.
Идя по коридорам палаццо Ринальди, Луис Игнасио поймал себя на мысли, что совершенно позабыл расспросить дворецкого о состоянии новорожденного. Кто это, мальчик или девочка? Он так сильно переживал за здоровье сестры, что о родившемся ребенке даже не подумал. В его сознании пока не отложился тот факт, что у него есть теперь маленький племянник или племянница. Да и вообще, как говорится, глаз не видит, сердце не чувствует[103]. Может быть, позже, когда взглянет на малыша, начнет и впрямь волноваться и переживать за него, а пока… Пока его мысли были заняты одной сестрой.
Умывшись с дороги, маркиз де Велада первым делом направился в будуар герцогини. И только он взялся за ручку двери, как та распахнулась, и… Из нее выпорхнуло рыжеволосое чудо! То самое, воспоминание о котором не давало покоя весь минувший год.
Обычно в памяти яркие события утрачивают контрастные и отчетливые очертания. Они предстают перед внутренним взором окутанными смутной грустью минувшего и флером очарования, которым наделяют пережитое душа и осознание, что такое никогда не повторится, ибо, даже если события и произойдут вновь, их оценка будет иной, потому что и сам человек к той поре будет иным.
Но рыжую красавицу Луис Игнасио помнил, как будто сцена с ее участием произошла лишь вчера.
Как называется то, что происходило с ним всё это время? То, что он раз за разом вспоминал образ медноволосой незнакомки, гадая, кто она такая и что делала в то время в той церкви? То, что раз за разом на страницах его дневника появлялся один и тот же нежный девичий профиль, а рядом с ним – поэтические посвящения незнакомке? То, что в снах всё чаще и чаще, как наваждение, как услада души, являлось рыжеволосое чудо, которое, вопреки памятному печальному образу, не плакало, а задорно улыбалось и манило его. Как называется всё это?
Зацикленность, фиксация иной раз хуже болезни. Как ни странно, с течением времени мысли о красотке не исчезли, а участились. В какой-то момент их стало слишком много в голове, и тогда ему впервые стало плохо от женщины. Точнее от ее отсутствия в его жизни.
Пережив злобный оскал судьбы в виде смерти горячо любимой дочери, маркиз де Велада, казалось, вернулся к прежнему образу жизни, но и себе не мог признаться в том, что перестал получать прежнее удовольствие от смены любовниц в постели. В глубине души вызревала потребность найти подходящую женщину и снова жениться, чтобы сызнова испытать утраченную радость отцовства.
