Луис Игнасио прекрасно знал, что маршрут от Капуи до Рима во многом совпадает с Аппиевой дорогой[223]. Все пункты, которые предстояло преодолеть по пути следования, были внесены в Итинерарий Антонина Августа[224]. Да и сама эта дорога, усеянная по обочинам памятниками античности, представляла собой довольно занимательное зрелище для любого путешественника.
Не будь у маркиза задачи как можно скорее добраться до Рима, он с удовольствием воспользовался бы случаем, чтобы ознакомиться с самыми выдающимися из них. В особенности это было бы приятно сделать в компании такой очаровательной девушки, как Фьямметта Джада.
Впрочем, им обоим вряд ли хватило бы целой жизни, чтобы окинуть взором каждый сохранившийся вдоль Аппиевой дороги исторический памятник. Летопись этого пути хранит всякое, и в ней немало как победоносных, так и мрачных страниц. Последнее связано даже не с тем, что дорога стала вечным пристанищем захороненных вдоль нее людей[225], а с тем, что здесь, на участке между Капуей и Римом, в наказание за участие в восстании Спартака были распяты более шести тысяч плененных рабов. Так что тут каждое пальмо[226] земли буквально дышит впечатляющей историей.
Луис Игнасио выглянул в окно кареты. Равнину, простирающуюся по правую руку на много мильо вокруг, ограничивала длинная горная гряда Монте-Массико[227], начинающаяся от склонов вулкана Роккамонфина и тянущаяся вплоть до Тирренского побережья.
– Антонио, долго еще ехать до Мондрагоне? Как ни погляжу, пейзаж не меняется, – спросил маркиз у возничего.
– Так мы, ваша светлость, объезжаем Вольтурно. Видите, она петляет крутыми изгибами по левую сторону от дороги. А до Мондрагоне, по моим прикидкам, часа полтора, не меньше.
Луис Игнасио и в самом деле видел, как пойма реки, поросшая ивняком и прочей растительностью, буйно и радостно зеленеющей из-за близости воды, извивается на равнинной местности гигантской серебристой змеей.
Фьямма в это время смотрела в противоположное окошко. Она любовалась голубыми островками цветущего льна посреди утопающих в зелени долин. Издали они казались нарисованными маслом озерами.
От созерцания красот девушку отвлек голос Луиса Игнасио:
– Итак, маркиза, мы провели с вами ночь под одной крышей, разделили ужин и завтрак. Это делает нас больше, чем просто спутниками. Взяв вас с собою в эту поездку, я рискую расположением вашего брата. Более того, мне грозит ссора с сестрой. Все эти факты дают основание надеяться, что я имею право знать о ваших намерениях. Не жду подробностей, но хочу услышать, с какой целью вы так отчаянно стремитесь попасть в столицу Папского государства?
Фьямма растерялась от неожиданности прозвучавшего вопроса.
Проснувшись утром, она подумала, что, скорее всего, придется рассказать маркизу правду. Он взял ее под опеку и вряд ли оставит без покровительства в Риме. Будет бояться, чтобы с ней ничего там не произошло. А такое внимание ей не нужно точно. Нужна полная свобода действий. Поразмыслив, Фьямметта решила, что при случае расскажет Луису Игнасио обо всём сама. Похоже, этот случай настал, и маркиза Гверрацци не стала тянуть с ответом.
– Я еду в Рим, чтобы вернуть жениха, – ответила она и замолчала.
– Вот как?!
В голосе Луиса Игнасио удивление мешалось с явной досадой. Отчего-то новость о том, что у этой рыжей красотки жених имеется, больно кольнула сердце. Де Велада подумал, что должен был предположить нечто подобное, когда прикидывал мотивы девушки, вынуждающие ее стремиться попасть в Рим. Но почему-то сознание противилось такой мысли. И он задал уточняющий вопрос:
