– М-м-м… Как же вкусно!
Фьямметта сильно смутилась, потому как не могла понять, чему адресовано это «вкусно»: ореху или ее пальцам. А де Велада, словно не придав всему этому никакого значения, продолжил разговор, как ни в чем не бывало:
– На гитаре вы тоже неплохо играете. Неидеально, конечно, но весьма и весьма.
Теперь уже он сам залез пальцами в кулек, подхватил оттуда оранжевый цукат и забросил в рот. Прожевав, спросил:
– Не пробовали сочинять что-нибудь сами?
Фьямметта Джада, сбитая с толку таким фривольным обращением, сначала пришла в замешательство, но, дав себе мысленный подзатыльник, предпочла не заострять на этом внимания. Она ответила маркизу так, будто непристойной сцены с облизыванием ее пальцев не было вовсе:
– Моя фантазия, как нерадивая мать, нарожает идей, а потом бросает их, не доводя до ума. Всякий раз бежит от ответственности. Ускользает от меня и летит в поисках нового вдохновения. Так что нет, если стать оперной певицей у меня еще есть шанс, то композитором мне не быть точно.
Луиса Игнасио последние слова девушки изрядно изумили.
– Вы желаете стать оперной певицей? Вот удивили так удивили! Интересно, что думает на сей счет ваш брат?
– А я Джанкарло Марии о своем желании пока не говорила.
Маркиз хмыкнул.
– Представляю реакцию герцога, когда афиши Театро-ди-Сан-Карло украсят именем единокровной сестры.
– Реакция брата может быть разной. Она зависит от степени его подготовленности. Если проделать хорошую предварительную работу, то такой поворот событий вполне может сойти мне с рук.
Луис Игнасио окинул девушку взглядом, сочащимся иронией, как перезревшая груша соком.
– Как понимаю, спрашивать, начата ли вами такая предварительная обработка или нет, – всё равно что интересоваться у трактирщика, есть ли у него неразбавленное вино. Ответ будет таким, что введет спрашивающего в полное заблуждение.
– Отчего же? Я честно отвечу, что нет, такая работа мною пока не ведется.
– И по какой же причине не начинаете, позвольте спросить?
– Причина проста: сегодня моим опекуном является брат, а завтра им вполне может стать супруг. Так зачем же зря расходоваться? Когда будет понятно, с кем именно проводить такую работу, тогда и начну прикладывать старания.
Луис Игнасио снова хмыкнул.
– Что ж, вполне резонно. Только, наверное, речь в этом случае должна идти не о старании, а об изобретательности. Ведь что брата, что мужа, уговорить будет непросто.
– При должном усердии изобретательность не потребуется. Капля за каплей пройдет сквозь скалу[220]. А если и нет, я вольна поступать так, как велит мне сердце. Так что это, скорее всего, брату или мужу придется приспосабливаться к этому обстоятельству, а не мне учитывать их мнение.
Бровь Луиса Игнасио от такого заявления поползла вверх:
– А вы, однако, та еще штучка!
Развить мысль маркиз не успел. За неспешной беседой парочка не заметила, как вновь вышла на площадь перед Кьеза-ди-Сант-Амброджо. Их тут же обступили шуша, которые опять начали наперебой предлагать свои услуги. Окрик сбира[221], наблюдавшего за общественным порядком, заставил босоногую ребятню разлететься, словно стайку воробьев, в которую бросили камнем.
Отойдя от спутницы на пару шагов, Луис Игнасио купил у проходящего мимо веннеторе[222] еще один кулек сладостей в дорогу.
По возвращении в палаццо Ланца маркиза де Велада и маркизу Гверрацци ждала приятная весть: слуги уже перенесли вещи обратно в карету, лошадь была переподкована, и экипаж полностью готов, чтобы двигаться дальше.
