Вторую треть у Джанкарло Марии выкупил римский банкир Марино Торлония[33]. Выходец из Франции, благодаря имеющимся предпринимательской жилке и оборотистости, поднялся из ростовщика и торговца тканями до владельца долями в нескольких римских банках.
На суаре в палаццо ди Бароцци между Хасинтой и Джанкарло вспыхнула искра влюбленности. Маркиз Гверрацци использовал любой повод, чтобы повстречаться с понравившейся девушкой. Менее чем через месяц он попросил руки Хасинты Милагрос у брата.
Поначалу это сватовство Луис Игнасио воспринял в штыки. У него возникло ощущение, что чужеземный захватчик покушается на часть его владений, причем лучшую их часть, нужно заметить. Но он видел, каким огнем загораются всякий раз глаза сестры в присутствии Джанкарло.
Скрепя сердце маркиз де Велада всё же дал согласие на брак, однако у него было одно условие: свадьба должна состояться не раньше, чем закончится траур по брату и племяннице Хасинты. А потому через месяц семейство де Москосо и Арагон в полном составе вернулось в Испанию.
Весь следующий год Хасинта Милагрос переписывалась с будущим мужем. Целый год она готовилась к свадьбе. И вот это знаменательное событие наконец-то состоялось.
Но черная полоса никак не желала оставлять Луиса Игнасио. На сей раз она задела хвостом и Синту с женихом: на следующий день после их свадьбы от сердечного приступа скончался отец Джанкарло – Пьетро Винченцо Ринальди, четвертый герцог ди Маддалони.
Луис Игнасио огляделся. Он всё еще сидел в церкви на траурной мессе по свекру сестры. Присутствующие на панихиде, склонив головы, молились, а приглашенный хор напевал прощальное песнопение:
Придите с неба по молитвам нашим,
Преславные угодники Господни,
Сойдите, ангелы, с небесных высей,
Соединитесь с сонмами спасенных.
И пусть бесплотных воинство святое
Твою сопроводит на небо душу;
И да войдет она в обитель рая,
И да увидит Всесвятого Бога.
Траурные мессы в жизни Луиса Игнасио стали обыденностью, но он до сих пор не может привыкнуть к ним. Смерть отца и матери… Смерть одного и другого деда и бабок… Смерть двоюродной бабки доньи Соледад, забавной старушенции и милой чудачки, которую он по-своему любил и к которой был по-настоящему привязан… Смерть брата и смерть любимой дочери, ставшая кульминацией в череде злых, безвозвратных потерь.
Когда песнопение умолкло, священник произнес:
– Всемогущий Бог возродил тебя водой и Духом Святым для жизни вечной; да завершит он дело, начатое в святом крещении.
После этих слов церковник, творящий панихиду, троекратно окропил гроб святой водой. Наполнив кадило ладанными смолами, начал окаждать[34] последнее пристанище герцога, говоря нараспев:
– Тело твое было храмом Святого Духа; да примет Господь тебя в Свою славу.
Когда каждение было окончено, священник призвал присутствующих к молитве об усопшем.
– Боже милосердный, в руки Твои предаем нашего брата Пьетро и уповаем на то, что он вместе со всеми упокоившимися во Христе будет участвовать в Его Воскресении…
Луис Игнасио не выдержал. Ему стало казаться, что буквально задыхается. Он притягивает беды и несчастья. Смерть вьется вокруг него, пытаясь выгадать момент, когда сможет прибрать к рукам и его тоже.
Решив выйти на свежий воздух, маркиз поднялся со скамьи и, дабы не отвлекать молящихся, направился к боковому нефу, в котором неожиданно для себя столкнулся… с очень бледной заплаканной девушкой. Она была совсем юна. Из-под черной кружевной мантильи, укрывающей голову, выглядывали огненно-рыжие локоны. Роскошные волосы незнакомки были распущены. Они пламенели на траурных одеждах.
