– Здесь так светло. Солнце светит прямо в окна. Может, хотя бы зашторим их? – спросила Фьямметта с робкой надеждой. – Мне кажется, что я как будто бы на сцене.
Маркиз усмехнулся.
– Вы же мечтали об этом, вот шанс вам и выпал.
– Да, но я не никогда не мечтала выступать на сцене без одежды. Такая роль, знаете ли, не по мне.
– А на мой взгляд, преотличная роль для любящей супруги. Разнообразит семейную жизнь. И даже очень, – произнес де Велада с ироничной ухмылкой. – Так что давайте, не тяните. Начинайте. Мне не терпится приступить к делу.
Фьямметта Джада метнула в маркиза разгневанный взгляд, а потом, потупив глаза, нехотя принялась снимать одежду. Отколола полочки распашного платья, отстегнула стомак[116]. Атласный шелк голубой лужицей упал к ногам. Фьямма из-под опущенных ресниц осторожно взглянула на маркиза. У него вверх-вниз дернулся кадык на шее, как будто пришлось с трудом сглотнуть застрявший где-то в глотке ком.
Маркизу и в самом деле было сейчас не до смеха или злости. От факта смирения строптивой Ямиты и подчинения ее своей воле Луис Игнасио почувствовал небывалое возбуждение.
– Ну, что же вы остановились? – спросил он просевшим голосом. – Раздевайтесь дальше.
От услышанного Фьямметта Джада страшно смутилась, покраснела и… возбудилась! Как на всё это реагировать? Воспротивиться? Но маркиз в своем праве! Фьямма прекрасно понимала это. Понимала она и то, что Луис Игнасио поступает так нарочно. Это наказание за поцелуй с Анджело. Но отчего тогда внизу живота так остро, невыносимо остро щекочется что-то грешное и порочное, а еще больше сладкое и до жути приятное?
Каждый взгляд маркиза, каждое его слово лишь усиливают и подгоняют волну чувственного ожидания и запускают колкий бег мурашек по коже. Ее сердце давно уже галопирует трепетной ланью, вытесняя из головы страхи, а вместе с тем и все мысли. И, наверное, именно от их полного отсутствия она и принялась расшнуровывать корсет. После упавшего к ногам корсажа на туфельки оплыла голубым облачком верхняя юбка. Затем на пол полетели отвязанные потайные карманы и раздельное вердугале[117]. Оставшись в нижней сорочке, нижней юбке, чулках и туфлях, Фьямметта спросила с робкой надеждой в голосе:
– Может, этого достаточно?
Гораздо более хриплым голосом маркиз де Велада ответил:
– Сорочку… Теперь снимите сорочку.
Чего-то подобного Фьямма и ожидала. Она уже не ощущала на спине мурашек: должно быть, все они от потрясения провалились в глубокий обморок. Ей до ужаса захотелось отправиться в обморок вслед за ними. Но она будет не она, если позволит себе свалиться без чувств полуобнаженной на глазах этого невыносимого мужчины.
Собрав всю волю в кулак, не чувствуя рук, Фьямметта вытянула сорочку из-под нижней юбки и через голову стянула ее с себя. Однако бросать ее на пол не торопилась. Напротив, прикрыла ею обнаженную грудь в надежде хоть как-то защититься от пристального мужского взгляда.
Но разве от этого мужчины спрячешься?! Маркиз де Велада поднялся с кровати и медленным шагом двинулся к ней. Так медленно, что у Фьяммы от усиливающегося волнения, как молотки по наковальне, застучала в ушах пульсирующая кровь. Она оглянулась по сторонам. Эх, жаль, окно закрыто. Она бы не посмотрела, что это второй этаж. Выпрыгнула бы в него без промедления! И даже полуобнаженной!
Луис Игнасио подошел вплотную и, ни слова не говоря, протянул руку, ожидая, что она отдаст сорочку. Фьямма отрицательно мотнула головой. Он в пику ей кивнул и выразил приказ глазами. Борьба взглядов длилась недолго. Фьямметта с чувством вложила сорочку в протянутую мужскую ладонь, после чего прикрыла грудь руками. Маркиз отбросил комок батистовой ткани на пол и развел ее руки.
