Беатрис
– Вот ты где! – Я с улыбкой бросаюсь к Габриэлю, замечая, как он входит в зал вместе с Домани и остальными. Он что-то негромко говорит им, и они тут же расходятся по большой комнате.
Я обнимаю его, но тут же ощущаю резкий запах сигаретного дыма.
– Что случилось? Почему ты курил?
Габриэль молча берёт рюмку у проходящего официанта и залпом выпивает её, словно ему срочно нужно заглушить что-то внутри.
– Ничего, – его голос напряжённый, взгляд беспокойно скользит по толпе. – Просто… здесь слишком много людей. Больше, чем я ожидал.
– Да, но большинство из них – твоя семья и твои люди, так что незнакомцев здесь почти нет, – я смеюсь, стараясь разрядить обстановку. – Пойдём, нас ждут, чтобы разрезать торт.
– Подожди. – В его голосе появляется новая нотка – серьёзная, почти тревожная, и это тут же заставляет меня напрячься. – Мне нужно кое-что сказать тебе. Я хотел сказать раньше, но… не знал как.
Он делает паузу, словно собираясь с духом.
– Твой отец… он знал моего. Они были друзьями.
Я непонимающе смотрю на него, но уже чувствую, как сердце начинает бешено колотиться.
– О чём ты говоришь? – мой голос срывается, а ладони становятся влажными от внезапного волнения.
– Беа, Габ! Давайте же! – Клара тянет меня за руку, её голос звенит от нетерпения. – Пора разрезать торт! – кричит она через плечо.
Я бросаю быстрый взгляд на Габриэля, и тревожное выражение на его лице сжимает мой желудок узлом.
Мы становимся рядом, пока Клара передаёт нам нож, а вокруг стола собираются гости. Фотограф подаёт инструкции, и я замечаю, что рука Габриэля дрожит, прежде чем он кладёт её поверх моей. Я заглядываю ему в глаза – его брови напряжённо сдвинуты, губы плотно сжаты.
– Мне нужно, чтобы вы улыбнулись! – настаивает фотограф.
Я заставляю себя изобразить улыбку, хоть внутри всё переворачивается от беспокойства. Мы вместе разрезаем торт, и я чувствую, как Габриэль тяжело выдыхает, словно собирался сделать что-то другое, но передумал.
Мы заранее договорились не устраивать сцен с мазанием торта, но теперь я уже не уверена, чего ожидать. Габриэль берёт небольшой кусочек, подносит его к моим губам, его рот трогает лёгкая, почти невесомая улыбка. Я повторяю за ним, позволяя себе на мгновение отвлечься.
И вдруг раздаётся стук по микрофону. Гул голосов в зале стихает, и все оборачиваются к сцене. На возвышении стоит Розетта, сжимая в руках микрофон.
– Чёрт… – тихо ругается Габриэль, потирая короткую бороду.
Я перевожу взгляд на него. Его лицо полно гнева, но в глазах – нечто, от чего у меня по спине пробегает холод. Он боится.
– Беатрис, пожалуйста, послушай меня. – Голос Габриэля дрожит от напряжения, когда он берёт моё лицо в свои тёплые ладони. Его глаза умоляют, отчаяние в них обжигает. – Я люблю тебя. Я не хотел, чтобы всё произошло так… особенно после того, как влюбился в тебя.
Я не успеваю ответить.
– Не волнуйся, Габриэль, я раз и навсегда покончу с этим, – внезапно раздаётся голос Розетты в микрофоне.
Моё сердце сжимается от тревоги.
– С чем покончить? Она что, пьяна? – я нервно смеюсь, но внутри всё холодеет. Что, чёрт возьми, происходит?
Розетта делает шаг вперёд, её голос звучит чётко и уверенно:
– Добрый вечер, всем. Меня зовут Розетта. Я тётя Габриэля.
В зале раздаются удивлённые перешёптывания. Кто-то охает.
– Хотя я растила его как собственного сына, его мать была моей сестрой… женой Алессио Ди Маджио.
