Читать онлайн Александр Куприянов - Гадина

© Куприянов А.И., 2025

© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2025

Когда б вы знали, из какого сора…

Главный герой моих повестей носит фамилию Купердонов.

Спешу предупредить читателя: это – не автор. Хотя сравнивать с автором все время хочется. И не чей-то однофамилец. Купердонов – литературный персонаж. То есть в некотором смысле образ вымышленный. Вместе с тем автор убежден, что самоирония спасает от гордыни и пошлости. Когда ты смеешься над собой, справедливость жизни проступает отчетливей. Как и красота окружающего мира. Сленг и жаргон в треш-повестях – так я для себя определил жанр этой книги – тоже объяснимы. Trash в переводе с английского – «мусор, хлам». Очень много мусора и хлама появилось в нашей жизни. Их принес свежий ветер перемен. Эмиль Золя заметил: «Если в моих сочинениях много грязи, так это потому, что ее в жизни столько же».

Второе значение слова «треш» – «отребье». Чтобы понять, почему автора интересуют мусор и хлам, представьте себе картинку. Берег моря. Набегающая на песок волна… Море – чистейшее до горизонта. Песок – белые дюны. И тоже до горизонта. Морская волна, без устали набегая и диктуя гекзаметр, приносит мусор, отбросы. Гекзаметр – поэтический размер, который использовали античные поэты. Да вот хотя бы тот же Гомер. Классика жанра! Между морем и дюнами образуется линия. Чего только там нет, в той линии, разделяющей глубину океана и чистоту песков… Гнилые водоросли, пластиковые пакеты, обрывки сетей, поплавки-балберы, пробки из-под шампанского… А вот и кукла Барби с оторванными руками, и женские плавки-стринги, замытые песком. А по обе стороны мусора – глубина и чистота. Океан отторгает грязь. Но как понять его чистоту, если не пройти линией прибоя?

Купердонов засобирался в Пятигорск. Он хотел поддержать индустрию отечественных курортов. Да и, честно говоря, ехать было особо уже некуда. Санкции, подчеркнутая, на пещерном уровне, нелюбовь прибалтов и немецкого канцлера Шольца к русским, взлетевшие цены на билеты… Макрон этот, в плюшевом пиджачке похожий на клоуна, и Байден, падающий с трапа самолета. Только батька стоял крепко. И еще арабы, завидев наших туристов из Мытищ или из Кагалыма, зазывно кричали: «Путин друг!» Насмотрелись репортажей по телику. В то время каждый президент, приезжающий в Россию, тут же называл себя другом Путина. Но в Беларуси не было моря, а Турция и Египет Купердонову опостылели. С их пыльным чаем каркаде, с подозрительными по швам дубленками, бирюзовыми бассейнами, дурно пахнущими хлоркой, и наглецами-таксистами. Таксисты смотрели на русских с прищуром. Гарик – Купердонова звали Игорь, но все называли его Гарик – такой прищур хорошо помнил. По Афганистану. Там он бывал когда-то в журналистских командировках. Освещал ввод ограниченного контингента советских войск. Помощь братскому народу. Так называлось наше вторжение. В страну оранжевого такыра – раскаленной пустыни, рыжебородых душманов и красных гор, цветом напоминающих все тот же каркаде.

Купаться в маслянистом море и примерять дубленки Гарик ездил не один. С секретаршей Светкой, голубоглазой блондинкой.

Таксисты кричали из-под полосатых тентов. Они там, в тени, играли в кости, дожидаясь клиентов, и пили черный, как нефть, кофе. Чай свой красный, из лепестков суданской розы, не пили – впаривали туристам.

– Иди-иди сюда! Шуба куплю! Как дела, Светка?

Откуда-то они знали, что помощницу Купердонова зовут Светкой. И что ей нужна норковая шуба «черный бриллиант». Турки, впрочем, как и арабы, не обращали никакого внимания на Гарика Купердонова, спутника привлекательной блондинки. Как будто бы он вообще не шагал рядом. Гарику хотелось крикнуть: «Эй вы, бандерлоги! Я вам, блин, сейчас все ваши морды наглые разобью!»

Но он сдерживал себя. Не хватало только встречи с шерифом. Или как у них полицейских зовут?

Гарик шагал в льняных, мятых-перемятых, шортах. Его худые и белые ноги свисали из раструбов шорт. Икры, похожие на метеочулки, обвисшие в безветрие, покрывались пупырышками, а волосики воинственно топорщились. От бессильного гнева и ненависти к таксистам-наглецам. В такие моменты Купердонов инстинктивно втягивал пивной животик, переваливающийся через ремень. И расправлял плечи. Иногда вместо «Светка» таксисты кричали «Наташка». Слово «дела» они произносили одинаково – деля.

Обещанная туроператорами услуга «все включено» тоже оказывалась липовой. Жиденькое вино розоватого цвета за ужином наливали на треть стаканчика. Приходилось вставать в очередь к буфетчику. Раза три или четыре. Буфетчик гневался. У официантов, парикмахеров и таксистов отличная память на лица. Буфетчик топорщил усы и произносил, четко выговаривая слова:

– Йа тибье нали-вэл! Вэрьки вэлл?

А повторить слабо?

И вообще – разве это вино? Похоже на разбавленную марганцовку. Чай каркаде и тот гуще. Ну, а за порцию местного джина буфетчик заламывал цену, как за английский «Бифитер». Утром на бортик бассейна, как обещали в буклете, шампанское не ставили. Хотя Гарик по-прежнему любил с утра пораньше загорнить холодного шампусика. Привычка осталась с молодости.

Короче. В городе Сочи темные ночи! На неделю в Пятигорск.

Там и до моря рукой подать. От Пятигорска до Севастополя два часа езды на машине. Любая попутка подберет. Любой местный водила подберет и с превеликой радостью доставит до пластикового лежака.

Жене Алусику – он ее так называл, Алусик – Гарик сказал, что едет в Костромскую губернию. Размещать в местной типографии срочный заказ, трехтомник мемуаров «Я стал миллионером». Автор – банкир Антон Коротеев. Первый том «Челнок», второй «Кидалово», третий – «Всё путем!». Твердый переплет, суперобложка. Бумага офсетная. Гарнитура Newton PS. Усл. Печ. л. 50. Заказ № 3279. Тираж 3000 экз. По тысяче каждый том. Гарик назвал все параметры книги.

Так звучит гораздо правдивее. Алусик поджала губки.

С журналистикой Купердонов завязал давно. Он разочаровался в свободе слова. Точнее, в ее эфемерности. Свобода слова, считал он, просто мечта. Такая же, как мечта о коммунизме. «Коммунизм – это молодость мира! И его возводить молодым!» Был такой лозунг. Впрочем, вполне себе глупый, как и все лозунги молодости Купердонова. Сначала он редактировал журнал «Пчеловодство Подмосковья» – лужковское наследие, а затем подался в издатели. Что ни говори, а все ж таки собственный бизнес. Гарик затеял издание серии биографических книг. Серия называлась Жэ-О-Пэ (ЖОП). В противовес ЖЗЛ. Расшифровывалась просто – Жизнь Обыкновенных Персонажей. Дружок Купердонова, кинопродюсер Горюнов, серию поддержал. И назвал ее Жэпэ-книгой. С веселой подначкой, принятой в остатках московской интеллигенции. Что в те годы оставалось полунищей интеллигенции? Мрачно шутить над несбывшимся коммунизмом. И писать романы, разоблачающие культ личности Сталина.

Или – хаять кукурузу.

Банкир Антон Коротеев в сериале выходил первым. Потом какой-то знатный капитан дальнего плаванья, потом бывший начальник ОБХСС, врач-хирург, балерина… В том и заключалась изюминка серии. Жизнь любого человека, будь то обыкновенный дворник или даже сам президент страны, – увлекательнейшая история! Но не каждый сумеет ее написать. За него это могут сделать редакторы и журналисты. Идею серии ЖОП одобрили в администрации президента и благословил сам патриарх. Гарик и к нему пробился. Патриархом был уже Кирилл. Жизнь Обыкновенного Персонажа издавалась в трех экземплярах. Один – герою повествования, второй – издателю, а третий – в церковь, мечеть или синагогу. По месту вероисповедания. То есть – на вечное хранение. Горький придумал историю фабрик и заводов. Купердонов создавал историю русских людей. Не передовиков производства и не звезд кино, а обыкновенных персонажей. Прекрасная идея в век захлестнувшего страну дешевого гламура.

Светка согласилась на Пятигорск сразу. Купердонов заверил, что давно уже обещанную шубу «черный бриллиант» (пряжки и пуговицы от Сваровски) на сей раз обязательно купит Светке на осенней распродаже. Трюльник деньгами. То есть не рублями, конечно, и пока еще не юанями. А зеленью. Три тысячи долларов. Рубли называли рублями. А доллары – деньгами, зеленью, баблосами… Платить надо за все. За книжку Антон Семенович Коротеев обещал щедро рассчитаться. Пятера долларами за трехтомник – корректная цена. А у Светки, вообще-то, грудь четвертого размера. Сейчас очень модно, к месту и не к месту, глубокомысленно изрекать: «Размер не имеет значения…» Для Купердонова размер значение имел.

В Пятигорск Купердонов не приезжал последние лет тридцать. С середины лихих девяностых. И он поразился размаху свершений у радоновых источников. Здешние бутики, рестораны и виллы ничем не отличались от бутиков и ресторанов Рублевки. Цены тоже не отстали. Сначала они поселились в частном отельчике. Номер полулюкс, цена – чирикастый. То есть десять тысяч рублей. Так им сказал хозяин отельчика. Небритый абхаз в джинсовой жилетке. Он сказал Купердонову:

– С тебя чирикастый. И все! Ты – мой гость… Ну?!

Гарик обрадовался. В Москве говорили, что горцы обнаглели. Мол, никакого кавказского гостеприимства не осталось уже и в помине.

Утром племянник старика с интересом посмотрел в вырез Светкиного сарафана. И с наглецой, лениво растягивая слова, объяснил. Чирикастый, во-первых, за день. Во-вторых, с каждого человека. А старик, конечно, наобещал. С три короба. Радоновый рай с горячим лавашом, бараньими шашлыками и виноградной чачей. Но он уехал в горы. За козьим молоком. И вообще, он деревенский. Ничего в бизнесе не понимает.

Купердонов прикинул. Выходило не хило. Сто сорок штук за неделю. Почти трюльник зеленью. Шубка «черный бриллиант» стоила как раз три тысячи. Чертыхаясь, он отдал племяннику двадцать тысяч кешем. В отельчике карточкой Visa оплату не принимали. Везде уже принимали, а у старика-абхаза нет.

На «японке», подозрительно дребезжащей кишочками и попукивающей выхлопной трубой, Гарик со Светкой переехали в «Нарзан». Гостинично-санаторный комплекс. Тысяча восемьсот рублей за сутки. Стандартный номер. С двумя совковыми кроватями через тумбочку. Кровати Гарик сразу сдвинул, а на тумбочку поставил портативный ноутбук. Он и на отдыхе всегда работал. Записывал свои, как ему казалось, смелые издательские бизнес-идеи. Нащупывал стратегию. В углу номера пыхтел и покрякивал холодильник. Чуть ли не «Юрюзань» производства прошлого века. Холодильник сразу же забили персиками, вином «Изабелла» местного розлива и виноградом. Чтобы холодненькое, и чтобы во рту каталось. Вкус почти что уже и забытого советского счастья.

Купердонов после первой же ночи сделался злым и со Светкой не разговаривал. А получилось как? Ночью, уже в «Нарзане», выпили бутылку «Изабеллы». Она оказалась чернильного цвета. И не торкала. На дне стакана оставалась фиолетовая то ли крупа, то ли нифеля. Какие-то выжимки от винограда. Поклевали вялых, с морщинистой кожей, персиков. Светка, деловая колбаса, заявила:

– Папик, давай-ка по-быстрому! А то мне еще на дискотеку!

Когда Купердонов заполнял анкету гостя, Светка встретила знакомых мажоров из Москвы – офисный планктон. Они приехали в Пятигорск на крутых тачках. Размножаться. Или планктон почкуется? Они пригласили Светку на ночную дискотеку. Приехавшие отвязные пацаны, все похожие на иноагента Чичваркина, получали бонусы, которые Купердонову и не снились. У одного в ноздре посверкивал бриллиантик. У другого в ухе болталась серьга. У всех на лицах легкая небритость, перерастающая в козлиные, под нижней губой, бороденки. Купердонов оскорбился. По-быстрому… Кошки они, что ли, или кролики? Быстро – это к Чичваркину. Пулей слинявшему в Лондон.