Галерея забытых снов - страница 4

– Кто ты? – прошептала она, и голос её дрожал, как лист на ветру.

Он улыбнулся – едва заметно, но в этой улыбке мелькнула тень, что заставила её кровь застыть.

– Александр Блэквуд, – ответил он, и имя его, подобное заклинанию, отозвалось в её груди, как звон разбитого стекла. – А ты… Эванджелина, не так ли?

Она кивнула, не в силах отвести взгляд. Его голос, низкий и мягкий, был как шёлк, но под ним крылась сталь. Ей хотелось спросить, откуда он знает её имя, почему его глаза кажутся зеркалом, в котором она видит не себя, а кого-то другого, но слова застревали, как мотыльки в паутине.

– Я… мы встречались? – выдохнула она, чувствуя, как её щёки горят под его взглядом. – Твоё лицо… я не помню, но…

Александр чуть наклонил голову, и в его глазах мелькнула искра – не тепла, но тайны.

– Быть может, во снах, – сказал он, и слова его были загадкой, которую она боялась разгадать. – Или в тенях, что следуют за тобой. Жизнь за жизнь, Эванджелина. Разве ты не слышишь их зов?

Она отступила на шаг, её сердце билось неровно. Слова «Жизнь за жизнь» отозвались в её груди, как удар колокола, и мир вокруг дрогнул, как отражение в треснувшем зеркале. Тени учеников, стоявших поодаль, вытянулись, став длиннее, чем должны были, и в их движении ей почудился шёпот – её имя, произнесённое на языке, которого она не знала. Она моргнула, и тени вернулись на место, но холод в груди остался.

– Тебе не стоит здесь оставаться, – сказал Александр, и его голос стал тихим, почти заговорщическим. – Этот двор… он не для таких, как ты.

– Таких, как я? – переспросила она, и в её тоне мелькнула горечь. – Ты тоже думаешь, что я… странная?

Он покачал головой, и на миг его лицо смягчилось, но в глазах всё ещё тлела бездна.

– Не странная, – ответил он. – Другая. Та, что видит то, чего не видят другие.

Её губы дрогнули, но прежде чем она смогла ответить, мир закружился, и тьма, как волна, поглотила её. Она упала, и сознание её, подобно листу, сорванному бурей, унеслось в пустоту. Последним, что она видела, были его глаза – не человеческие, но вечные, зовущие её туда, где реальность растворяется в снах.

Глава V. Первая плата

Когда мрак рассеялся, Эванджелина оказалась в длинном, тёмном коридоре, что тянулся в бесконечность, насмехаясь над законами бытия. Стены, увешанные картинами, дышали, словно живые, и каждый мазок краски пульсировал, отражая муки и ужасы, не поддающиеся описанию словами. Отблеск свечей, тусклый, как предсмертный вздох, бросал тени, что шевелились, как призраки, танцующие в ночи. В их движении Эванджелина ощутила взгляд – цепкий, скрытый в тёмных углах, что следил за ней, не отпуская. Она шагнула к одной из картин, и сердце её сжалось: на холсте – девочка в голубом платье, чьё лицо пряталось в ладонях, а вокруг, как тени в бурю, вились демоны, чьи когти тянулись к ней, точно ветви мёртвого древа. Эванджелина отшатнулась, и взгляд её упал на другой холст – человек без лица, вырезающий своё сердце. Кровь, алая, как её мечты, стекала на землю. Третий портрет кричал беззвучно: женщина, чей вопль разрывал тишину. Каждая картина, как зеркало души, отражала её страхи, её боль, её жажду бегства.

Рука, сухая, как ветвь мёртвого древа, легла на её плечо. Эванджелина замерла, но страх, что должен был захлестнуть, не пришёл. Голос, хриплый, как шорох осенней листвы, прорезал тишину:

– Жизнь – странная штука, не правда ли? Сидишь в своём доме, мечтаешь о море, и вдруг – раз! – ты мёртв. Плачешь на крыльце, и некто, чьё лицо ты не помнишь, касается тебя, и – раз! – ты мёртв. Забавная штука, эта ваша жизнь…