Гельсингфорсские перезвоны - страница 4

Сла-ва, сла-ва, Гос-по-ду сла-ва! – Подбирает звонарь ритмический рисунок к плеску волн. И стихия славит Творца, и плавно в такт ударяет волнами о берег. Морской благовест!

Скоро покажется на горизонте большой белый корабль. Звонарь выбирал всегда одно и то же время для прогулки и уже знал, какие события будут разворачиваться перед его глазами. Корабли ходили здесь строго по расписанию.

Вот слышится гудок и следом один громкий удар в колокол. «Хорошо рында звучит, как набат!», – почти автоматически проносится в голове звонаря. Показалось величавое белоснежное чудо. Многоэтажное корабельное существо, наполненное жизнью. Сколько разных судеб, сколько сердец бьется в каждой каюте, за каждым маленьким, почти невидимым оконцем иллюминатора!.. Быстрее побежали волны к берегу, вода будто вся всколыхнулась, запенилась и с шумным плеском вырвалась на сушу. Морская звонница использует всю свою голосовую палитру, и звуки моря затопляют бесконечно синий простор вокруг.

А вот и неизменные корабельные сопровождающие – чайки! Они либо зависают над палубами, либо быстро-быстро облетают корабль с разных сторон, ожидая угощения от путешествующих. Хоровод чаек – белые круги над водой! Характерные гортанные крики птиц, как ни странно, ничуть не нарушают гармонию звуков, наоборот, удачно вплетают в общее многоголосие свой причудливый рисунок.

Звук способен заполнить любое пространство, подчинить себе даже внутренний настрой. Из грусти можно вынырнуть и взбодрить душу колокольной россыпью, например, когда бегут, догоняют друг друга и снова рассыпаются в разные стороны веселые звоны, звоны-пoпрыгунчики.

Весь погруженный в неспешные думы, Звонарь и не почувствовал сразу капли дождя, усеявшие плоский камень, на котором он сидел, да и его собственную одежду в придачу. Дождь был в этих краях еще одной стихией, которая врывалась в жизнь безо всякого предупреждения, заявляя о себе в полную меру. Звонарь заспешил в храм, под крышу своей звонницы. Скоро вечернее богослужение!

По металлической крыше колокольной беседки звонко били капли усилившегося дождя. Благовестник включился в перестук капель. Сорок призывных ударов, сорок раз прочитанная Иисусова молитва. Хорошо! Звуки природы, звоны колоколов! Стихия и ритм… Первозданность и творение древних мастеров-литейщиков, вдохновленных пророческим сном святителя Павлина Милостивого! Сколько в них общего, стихийного и недоступного, уносящего мысли от земных забот! Но лишь звоны колоколов безусловно напомнят нам о Родине вечной, Родине небесной… «Скучает душа моя по Тебе, Господи!»

Иногда после звонов не хотелось уходить, покидать храм и все это намоленное пространство вокруг храма и внутри колокольной беседки. «Звонарской келейкой» – часто называл ее звонарь. Дел, как всегда, накапливалось немало.

Старик доставал из сумки щетки, губки, лоскутки от старых полотенец, другую ветошь и начинал уборку. Тщательно протирал железную стойку, на которой были закреплены его любимцы, потом начищал до блеска сами колокола. Бронза сияла в лучах нежаркого осеннего солнца.

Ветер заносил в беседку немало опавших листьев, а из-под педали колокола-Благовестника время от времени показывали свои серые шляпки грибы поганки, прорастающие в самых неподходящих местах.

Уборка обычно затягивалась надолго. Колокола смотрели на своего заботливого друга, пытались вслушаться в его сердце. «Нас семеро, нам хорошо вместе, – думали они, – а он один. Всегда один. И уходить не спешит… Может быть ему некуда идти? И никто его не ждет?..»