Он долго молча смотрел на меня. Очень долго. Мне даже показалось, что отвечать на мой вопрос никто не собирается. Это при том что я точно видела — ответ на мой вопрос сирениту известен. Но, видимо, я опять спросила что-то из разряда «об этом тебе расскажет твой отец». Знать бы еще, кто он. И кто я сама. Потому что на данный момент у меня в голове концы не сходились с концами: я обладала самой обычной, чуть бледноватой кожей коренных вергарцев, которую от человеческой кожи Тины отличало лишь то, что сколько бы я ни пыталась загорать в солярии, такой красивый золотистый оттенок оставался только в моих мечтах. А я была обычной бесцветной бактерией. И краски моему лицу мог придать лишь макияж. Так что на сиренитов с их нежно-голубой кожей и просто волшебными золотыми глазами я походила не больше, чем яркая, райская Ха`Али похожа на станцию, где я живу и работаю.
Я так ушла в свои мысли, что вздрогнула от неожиданности, когда заговорил сиренит:
— Все очень просто: свойства крови долго спали, скажем так. И лишь недавно пробудились, и то не до конца. Прямо сейчас идет активная перестройка организма. Если посмотришь в зеркало на себя, то наверняка заметишь первые признаки перемен. Остальное, извини, будешь спрашивать у отца. Здесь я тебе не помощник, слишком мало сам об этом знаю.
Я опешила. А это, простите, как? Сиренит, и не знает о свойствах собственной крови?
На кончике языка вертелся едкий комментарий по поводу информации, которую мне можно или нельзя доверить. Но ни съязвить, ни задать какой-либо вопрос я не успела: внезапно совсем рядом с входной дверью в запертый номер со стороны коридора послышались голоса. И я оцепенела.
Застыл и сиренит. И в гулкой тишине помимо грохота наших сердец четко прозвучал сердитый мужской голос по ту сторону двери:
— Миррас, если ты идиот, то не нужно всех остальных по себе мерить! Какой дурак вернется в опечатанный номер, сверху донизу напичканный сигналками? Наверное, только ты! Вот, смотри, снимаю специально для тебя! Видишь? Печати целы! Но я, так и быть, специально для тебя вскрою номер и проверю!
От ужаса ноги стали ватными. Я почти как наяву увидела, как некто с той стороны двери срывает наложенные на входную дверь печати, а потом нервно прикладывает к панели служебный ключ…
— Бежим! — яростно прошипел мне на ухо очнувшийся от столбняка сиренит.
Резкий рывок за руку застал врасплох и оказался очень болезненным. В какой-то момент мне показалось, что многострадальная рука сейчас отделится от тела. Но я даже зашипеть от боли себе не позволила, торопливо перебирая ногами и выбегая следом за сиренитом на лоджию.
Мой компаньон оказался очень быстрым. Я даже опомниться от испуга не успела, а мы уже оказались на лестнице, и сиренит бережно захлопнул неприметную дверь, заметая следы проникновения. Глядя на то, как он торопливо прячет назад в карман приборчик, с помощью которого отпирал и запирал дверь, я тихо выдохнула:
— Что теперь? К вам ведь на этаж нельзя…
— На двадцать пятом, общем, живет наш агент, — бросил мне сиренит скупо, торопливо даже не сбегая, а слетая по ступеням вниз и тяня меня за собою. — Отсидимся у него. Если получится проскочить мимо камер.
Я невольно ахнула, сбивая дыхание от удивления, возмущения и быстрого бега:
— Но ведь это опасно! И для него, и для тебя…
Это были просто мысли вслух. И я как-то не ожидала, что мой компаньон неожиданно остановится на площадке где-то между пятидесятым и сороковым этажом, и жестко отрежет:
