Ген Z. Без обязательств - страница 19

– Да ничего. Опять детишки Навального на улицы высыпали. Сказал за девчонками приглядеть, а то, мол, чего в универе от безделья только ни нахватаются. Так что сегодня сидите дома.

– Да мы и не собирались уходить, – пожала плечами Наташа. – Не май месяц на дворе.

Это было время, когда многие люди страны вывалили на улицы после провокационных расследований «Фонда борьбы с коррупцией» Навального. Последний его фильм про дворец Путина наделал много шороху, впрочем, никого не удивив. Российский менталитет исторически складывался таким образом, что простым людям было интересно не столько, откуда богачи берут деньги, сколько то, чем все это закончится. Экспрессивные разоблачения Навального возбуждали в либеральном студенчестве чувства европейского патриотизма, и те выходили на улицы вновь и вновь не из желания что-то менять, а из интереса – посмотреть, что из этого выйдет. Прокатившиеся по России митинги были явлением непонятным, в некоторой степени даже смешным, если вспомнить, насколько успешны бывали подобные предприятия в Российской империи и Советском союзе. На улицы выходили школьники, студенты и взрослые из числа тех, чью жизнь целенаправленно испортил Путин своей резиденцией в Геленджике. Но в этих вылазках на Пушкинскую и Болотную площади, если уж и не было смысла, то был дух, – этого не отнять. Дух либерализма, который в 2022 году оказался запертым где-то в подвалах Лубянки многочисленными законами, окончательно прижавшими журналистику и свободу слова, а после выведен на расстрел.

За происходящим Катя не следила, однако то тут, то там до нее доносились отголоски возмущения студенческой диаспоры. Она лишь пожимала плечами. Россия никогда не была Францией, и студенчество не имело ни одного рычага давления на государство, которое, в свою очередь, не гнушалось пачками грузить недовольных в полицейские машины. Кроме того, как лидер Навальный был слабоват, а русские, как звери, чувствовали слабость, и руководить ими нужно было уметь. В общем, политического лидера из этой фигуры не получилось бы, это было ясно, и Катя больше не интересовалась этой темой. Возможно, она бы вышла за идею, но идеи ведь тоже не было. Была череда взяток, случаев незаконного обогащения в годы беззакония, и все это было известно, и на каждого была заведена папка, представлявшая собой вторую мошонку каждого взяточника, за которую правительству можно было ухватиться при любом удобном случае, чтобы стрясти с миллиардеров денег на постройку олимпийских объектов, запуск студенческих стартапов, финансирование погибающих и уже погибших отраслей. И так оно работало повсеместно: в России, в США, в Великобритании, в Китае, – все страны держали магнатов за яйца, время от времени закрывая глаза на их махинации и тем самым только усиливая хватку. Это все было не ново, нет, совсем не ново!

И хотя Навальный со своим либеральным студенчеством вызывал у нее только усмешку, волнение Сергея Анатольевича было вполне оправданным. Бывало, за столом перекинувшись парой слов о том, что происходит в мире, они завязывали жаркий спор. Так, например, Катя упорно называла присоединение Крыма аннексией. Она не выступала за то, что Крым принадлежит Украине, – потому что черта с два он когда-либо был ее частью! – но у ребят ее возраста была страсть называть вещи, если не своими именами, то именами громкими, которые привлекали внимание и выводили на дебаты, и этой страсти Катя отдавалась целиком. Это заставляло ее отца кипеть и приписывать ее к нарастающему полку «либерастов». Вот и сейчас Сергей Анатольевич позвонил ей, чтобы узнать, не загремела ли она в кутузку в числе других непримиримых борцов за право быть неправыми.