Ген Z. Без обязательств - страница 21

Как жаль, что сакральная суть женского бытия заключалась в выборе – красивая или все-таки умная? В отличие от мужчины, женщине достаточно быть красивой, чтобы иметь все, но быть умной – всегда означало быть одной. Катя бы ни за что не рассталась со своим умом.

***

«Не было в России такого периода, чтобы она не была автократией, но почему-то вся зумерская братия об этом не забывает, и прозападные политики умело играют на их петровской жажде прорубить окошко в Европу пошире. Либеральная позиция, которую наше поколение занимает по жизни, – следствие пресловутого индивидуализма, а не глубокого понимания нужд государства и общества.

Поколение Z – отголосок девяностых. Они не верят телевизору, но верят сетям, не верят RT и RBK, не слишком доверяют TheTimes, но, истекая слюной, бросаются на CNN и BBC. Это поколение противоречий. Оно не знает себя и своих желаний, оно – олицетворение страны, которая следует за своей тенью, опасаясь обернуться к солнцу. Эти дети жаждут начать революцию, направленную против культуры, которую обещал Паланик, и не выходят из комнаты, как им завещал Бродский. Они организовывают сопротивление и всегда проигрывают».

Так записала Катя в дневнике в первый день после зимних каникул. Несмотря на то, что основная волна недовольств уже схлынула, студенчество продолжало гудеть, как пчелиный улей. Всем было, что рассказать: кто-то хорошо слетал в Испанию или Грецию, кто-то – отлично посидел в ЦВСИГе, некоторые теперь стояли на особом контроле у ректората. Ребята, которых поймали полицейские на митинге, говорили о случившемся в таких выражениях, которые неизменно наталкивали на мысль, что они прошли если не Афганскую войну, то что-то похожее. Часто звучали реплики, авторами которых были точно не второкурсники филфака, а как минимум юристы с некоторым опытом. Жаловались на условия содержания, говорили о своих естественных правах, о том, что по закону их не имели права сажать в сахаровский ЦВСИГ, и многое, многое другое. В общем, все были довольны своими зимними каникулами. Через неделю беспокойные умы заняла уже китайская пандемия, и история оппозиционера Навального канула в Лету.

Выждав для приличия дней десять, Катя начала прогуливать пары. Первой стал семинар по древнерусской акцентологии. В тот день у нее было четыре пары, последней – история искусства, и ради нее Катя планировала еще вернуться в университет. На улице было прохладно, но не так холодно, как ожидалось от февраля, и от вида детей, катающихся кто на самокате, кто на велосипедах по улицам Москвы, становилось как-то совсем грустно.

– Эй, девушка!

Катя не обернулась. Мало ли девушек бывает у главного входа перед древнерусской акцентологией? А она никого не ждала.

– Девушка, постой! – все-таки этот голос нагнал ее.

Она обернулась.

– Мы знакомы?

– Да! То есть, наверное, не очень, – парень улыбнулся. – Я тут часто мелькаю.

Катя его помнила. Это был парень, которого подцепила Марина в кафе месяца два назад. Она, помнится, делала к нему очень длинный подход, а в этот понедельник, не провстречавшись с ним и двух недель, рассталась со скандалом и всеми вытекающими. Впрочем, скандала этот парень не видел, они расстались в мессенджере. Марина весь перерыв агрессивно клацала ногтями по экрану айфона, записывала голосовые, которые слышал, наверное, даже декан в главном здании, и кончила тем, что кинула телефон в стену. К счастью, тот прилетел в Сергея и не разбился, но парень теперь ходил с синяком на лице.