Тем не менее, тема для исследований была благодатной. Гуальтеро понимал, что логика конечных объектов оказывается ошибочной в случае её переложения на объекты бесконечные. Так, скажем, человеческому разуму кажется самоочевидным, что часть в любом случае должна быть меньше целого и не может включать в себя целое; но, в то же самое время, множество может являться бесконечным тогда и только тогда, когда оно равномощно некоторой своей части.
Рассуждая обо всём этом, учёный философ подолгу смотрел на звёздное небо посредством своих приборов, наблюдая за фазами Луны, движением комет и, замечая что-либо интересное, тотчас же делал соответствующие зарисовки с комментариями. В этот вечер он установил новую телескопическую трубу и, уже пребывая в предвкушении, прильнул к линзе, как вдруг – в его поле зрения попала громадная блоха.
Поначалу Гуальтеро собирался смахнуть блоху с подзорной трубы, но вскоре понял, что блоха не ползает по трубе, а вместо этого скачет прямиком через город. И не какая-то там блоха, а самое что ни на есть настоящее блошище, размерами своими многократно превосходящее самого крупного слона.
Намётанным глазом учёный тотчас же определил, где проходит золотое сечение у блохи, но это показалось ему недостаточно: так или иначе, необходимо было сделать подробные зарисовки и составить подробный трактат. С этой целью блоху необходимо было срочно обездвижить, поэтому Гуальтеро стремглав устремился вверх по винтовой лестнице на вершину своей башни, опрокидывая по пути инкунабулы, свитки, чертежи и макеты.
Оказавшись на поверхности, он тотчас же отворил рундук и, перебрав разложенные в нём ядра, брандскугели, пороховницы, мешки с картечью и прочее, спешно отыскал цепные книппели, весьма полезные при обрушении корабельных мачт.
Завершив все необходимые приготовления, философ навёл свою массивную вертлюжную пушку, расположенную неподалёку от старого телескопа и произвёл залп. Подкошенная блоха спутала ноги и рухнула со страшным грохотом, заметно переменив вид города.
Нужно отметить, что в своё время город выстраивался в соответствии с искажением витрувианских идей, доведённых до крайности. Иными словами, он был построен геометрически идеально, без оглядки на человеческий и географический факторы. Периодически возникающие пожары и эпидемии чумы постепенно перекраивали первоначально эстетичный, но непрактичный вид, а теперь ещё и блоха внесла свои коррективы.
Как бы там ни было, поплясав немного от радости, Гуальтеро переоделся для пикирования на своём орнитиоптере и, как следует снарядившись и закрепив шлем, расправил искусственные крылья, спикировавав с башенной стены прямиком в направлении блохи.
Множество маленьких домишек теснились тяп-ляп, наслаиваясь друг на друга, а хуже всего обстояли дела в еврейском гетто. Многие жители содержали хозяйство прямо в городской черте, но крупный скот неизбежно приходилось держать за городской чертой и, следовательно, вести какое-то хозяйство и снаружи. А проходя через городские врата, необходимо было выплачивать каждый раз подорожную пошлину с яиц, молока, так или иначе пополняя городской бюджет. Один чиновник даже как-то раз додумался поднять вопрос о возведении вторых ворот, ради того, чтобы таким образом удвоить доходы с пошлин.
Если кто-то несчастный оставался за городской чертой после захода солнца и не успевал вернуться до объявления комендантского часа, путь в город был заказан. Поэтому снаружи появились всевозможные гостиницы и прочие заведения, полезные для путников. К покидавшим свои города и отправлявшимся на далёкие расстояния – отношение всегда было подозрительным, и если таковых задерживали, не получив у них убедительных объяснений, путники могли нажить себе проблемы.
