– Спи конечно. Я тоже буду. Устал я. Сейчас бы съесть чего-нибудь… жаренного. На костре, с дымком.
Они замолчали, но Тим чувствовал, что спутник никак не может уснуть. Он ощущал его беспокойство, бывшее слишком сильным, чтобы мешать лишь ему одному, и распространявшееся вокруг будто зловонный смрад.
– Не спишь? – спросил молодой человек, не оборачиваясь.
– Что-то не получается.
– Тогда я расскажу тебе историю.
– Расскажешь? Историю? Ты что, бредишь что ли?
– Нет, я серьезно, – ответил Тим.
– Вот это да! Ты решил поговорить со мной. Целая история… с ума сойти.
– Заткнись и слушай. Может быть, услышав это, ты сумеешь хоть немного меня понять. Вы с матерью и Ионой были тогда в Плайя Соледа, в морских землях. А я как раз закончил последний этап обучения. Дело было в храме Ходрат. Там, где дуют ветра. Мне предстоял долгий путь в вашу сторону. Спуск с горы, на которой стоит храм, потом гряда. Все ниже и ниже, пока не доберусь до равнины. Такой зеленой, напоминавшей океан, поросший густой травой. Я спускался три дня, проводя ночи в расщелинах или, если не удавалось укрыться, то на небольших плато, обдуваемых ветрами. Такими сильными и такими холодными, что не будь я уверен в том, что спущусь, остался бы там навсегда. Но я был уверен. И вот, когда впереди осталась последняя скала, не такая высокая и отвесная, как эта, но столь же величественная, я пришел к камню. На небольшом выступе покоился огромный валун. Большая его часть висела в воздухе над пятидесятиметровой пропастью. Казалось, что он не мог там стоять, и что дикие ветра должны были давным давно сдуть его вниз или разрушить крохотную опору, но он был там. Целую вечность. И вот, стоя перед этим камнем, я осознал неизбежность. Нужно ли мне было подниматься на него? Ведь он должен был упасть вниз в конце концов, это было неизбежно. Что, если именно вес моего тела превысит нагрузку на выступ, и камень сорвется? Что, если участок скалы треснет, стоит только мне поставить ногу на этот камень. Я провел на том выступе целую ночь, размышляя о природе этого явления. И тогда я понял то, что снова изменило меня. Все случится так, как и должно случиться. Я ступлю на этот камень и подойду к самому его краю. И если ему суждено будет сорваться под моим весом, то так тому и быть. Но, если этого не произойдет, если камень устоит, то я до конца своих дней буду уверен в том, что делаю. И я поднялся. И подошел к границе, отделявшей меня от бездны. И стоял там так долго, как только мог. Сначала мне было страшно. Я прислушивался к каждому звуку, уносимому ветром, к каждому шороху. Я не решался распрямить спину, потому что боялся. Но прошла минута, за ней еще одна, и я выпрямился во весь рост. И расправил руки, удерживаемый встречным ветром, над самой пропастью, внизу которой затаилась ожидавшая меня смерть. Она так и не дождалась меня тогда, хоть я и шел сам, своими собственными ногами в ее объятия. Вот такая история, старик. Если бы ты сейчас не спал, то, возможно, понял бы, что наши убеждения стоят всего на свете. Добрых снов тебе, старый друг.
Он снова не сумел уснуть, особенно не пытаясь это сделать. Бескрайнее небо над головой было затянуто массивными темными облаками, и лишь изредка то там, то тут, через плотную пелену пробивался проблеск одинокой звезды, тут же снова исчезая. Огромный камень на уступе, выпущенный из чертогов памяти, теперь отказывался возвращаться в свою темницу, и вновь и вновь возникал перед глазами. Ноги вспоминали дрожь и неуверенность, тело – пронизывающий холодный ветер, а глаза видели пустоту, зияющую внизу. Пустоту неизбежности, которую в тот раз удалось преодолеть. Или просто отсрочить, отойдя чуть назад, чтобы однажды вновь ступить на камень и обрушиться вместе с ним в пропасть. Теперь уже окончательно.
