Геринга, 18 - страница 24

Помню только, что меня забрала мама, отвела домой, а потом сразу же ушла обратно на работу. Дома был папа. Он спал на диване в большой комнате, а на столе рядом с ним стоял… Компьютер! Самый настоящий! Как в рекламе или в фильмах! Я вроде бы был расстроен – и должен был быть расстроен – но я не мог больше горевать, видя Это. Я не понимал, что мне чувствовать и вообще не понимал уже, что вокруг происходит.

Папа проснулся. Он улыбнулся, увидев, как я смотрю на нового члена семьи.

– Нравится? – спросил он.

– Ага.

– Как заказывал.

А он откуда знает? Тоже моё письмо Деду Морозу читал? Прочитал и купил подарок? Стало быть, Юра из деревни был прав, и никакого Деда Мороза нет и никогда не было?

– Хочешь включить? – спросил папа.

– Да, – ответил я.

Я нажал кнопку на системном блоке, и компьютер зашумел. Я сам в первый раз включил его! Потом загорелся экран, и папа объяснил мне, как тут всё работает. Я схватывал всё на лету. Потом он показал мне несколько игр, которые он предварительно установил, и рассказал, как в них играть. Больше всего мне понравилась игра про Кузю и Дикую реку. Просто обосраться, какое развлечение для ума и услада для очей. Я играл в неё, и все невзгоды и печали растворялись в этой дикой реке, в Кузе и в экране моего, похоже, нового лучшего друга на долгие-долгие годы.

В какой-то момент папа, доселе ходивший взад-вперёд за моей спиной и о чём-то сосредоточено размышлявший, оторвал меня от процесса и завёл очередную серьёзную беседу, вести которую у меня теперь не было ни малейшего желания. То, что он говорил, я слушал отрывочно, всё думая о том, когда же я, наконец, смогу вернуться в мир Кузи.

– …понимаешь, так бывает у взрослых… но я всё равно тебя люблю, слышишь?.. встретил… ну ты пойми, другая женщина – это не значит другая мама…

И всякая прочая хренотень. Какая женщина? Какая «другая мама»? Чё за буллщит, отец?

Наконец, папа опять отпустил меня поиграть. Кузя говорил со мной через колонки: хвалил, если я играл хорошо и говорил не расстраиваться, если что-то не получалось. Вечером пришла мама, а я всё играл и играл. Из реального мира – откуда-то из кухни – доносились голоса. Мама с папой в тот вечер ругались крепко: как в последний раз. Папа получил несколько пощёчин, которые молча перетерпел, и всё. Потом, выслушав маму, он стал ходить по квартире и как будто бы начал собираться на работу, хотя уже пора было ложиться спать. Мама плакала где-то на кухне. Потом папа подошёл ко мне, поцеловал в макушку и сказал:

– Пока, сынок. Когда-нибудь ещё увидимся.

Тут я малость насторожился и даже поставил Кузю на паузу.

– Пап, ты куда? – спросил я, догнав папу в прихожей.

Он надел куртку, обулся, повесил на плечо большую дорожную сумку и обмотал шею своим длинным шарфом.

– Ты куда, пап? – вновь спросил я.

– В магазин, – сказал он, не глядя на меня.

Потом папа открыл дверь и вышел из квартиры. Я вышел вслед за ним, чтобы помахать на прощанье, как делал это обычно – когда я оставался дома, а он утром первым уходил на работу. Папа скрылся в тени в середине коридора, а затем вновь появился в свете лампы на лестничной клетке. Я был готов к тому, что он повернётся, помашет рукой и подурачится напоследок, и уже придумал, как сам буду дурачиться в ответ. Номер я придумал эпический: это был поистине мой шедевр, с которым не могло сравниться никакое прошлое «ку-ку» из-за угла, и мне не терпелось показать его папе. Но он просто ушёл, и когда я подождал немного и понял, что дурачиться в этот раз мы не будем, я пошёл на кухню и попросил маму закрыть дверь.