Ничего себе коэффициент! Почти как у куратора. Видно, что жизнь здорово его потрепала: столько морщин в восемнадцать лет, да и в смоляных волосах белеют седые пряди.
Когда Павлик приблизился, парни замолчали, уставились на него так, словно хотели вскрыть его разум и понять, на что годен новенький. Шер ухмыльнулся – с зубами у него было что-то не то. Что именно – форма необычная, или они просто сгнили – Павлик не разглядел. Он сразу ощутил опасность, исходящую от этого парня. И у одного, и у второго было по четыре пальца.
Если квадр пять, значит, здесь двадцать человек. Интересно было бы посмотреть на них, понять, как сильно они его обогнали в развитии.
— Ты сильно устал? – спросил индеец, остановившись на пороге.
Павлик не то чтобы устал – он не чувствовал себя собой, еще не принял новые реальность и правила игры, потому помотал головой:
— Нет.
— Я к тому, что нет смысла тянуть до вечера, лучше уже сейчас решить, что с тобой делать. Выдержишь?
Вопрос Павлику не понравился, и он уточнил:
— Смотря что придется делать. После того, как меня чуть не задрали гули, я слегка не в форме. Ну, то есть пробежать быстро или ловкость продемонстрировать не смогу. Насчет силы духа… Со мной столько случилось, что стрессом больше, стрессом меньше…
Индеец потряс головой – видимо, слова Павлика показались ему странными— и сказал:
— Тогда идем. Перекусишь, а я соберу совет. Нас, кураторов, было пятеро, осталось четверо. Сложно будет, если голоса разделятся.
Он переступил порог, и Павлик вслед за ним шагнул в сумеречный коридор, где пахло мясом и чем-то цитрусовым.
— А если проголосуют не в мою пользу? – осторожно уточнил Павлик. – Мне просто будет отказано в обучении, или меня… Спишут.
— Что? — Не понял собеседник.
— Пустят в расход. Убьют…
Индеец упер руки в боки и ответил честно:
— Если анализ покажет, что ты опасен, тогда извини. Вернуть в твой мир тебя некому, потому что наш специалист погиб, а рисковать всеми… — Он взял паузу, глядя так, словно ожидал одобрения и понимания.
Прокралась мысль, если признаться, что он и есть такой специалист, его оторвут с руками и ногами, и на Наиру согласятся, но Павлик себя остановил. Сперва нужно разобраться, что здесь происходит и не придется ли драпать от этих людей. Да и не поверят они, продемонстрировать-то талант он не сможет.
Он решил, что откроет козыри через месяц, когда способность откатится и только если его жизни будет угрожать опасность. Либо же – когда убедится, что этим людям можно доверять. Интуиция и знания Павла просили не торопиться, притвориться олухом. Если все сложится хорошо, он получит именно то, к чему стремился – узнает, кто ему угрожает, как этому противостоять и как вернуть свою жизнь.
— Я все понял, — сказал Павлик.
Индеец шагнул в темный коридор, где было всего три двери, толкнул ту, что прямо, и Павлик вслед за ним вошел в просторную столовую с четырьмя дубовыми столами, вспомнил, что квадр пять. Где же столовается пятая?
Аддо принес из кухни лепешку с сыром, стакан молока и нечто, похожее на пастилу, поставил на стол. Голова закружилась сильнее, язык стал, как наждачка, и Павлик только сейчас понял, как же он вымотался и хочет пить.
— Можно еще воды, — прохрипел он, усаживаясь и подавляя желание наброситься на еду, давиться, рвать ее зубами.
Индеец выполнил его просьбу и проговорил:
— У тебя есть час. Никуда не уходи и не глупи. Я соберу кураторов на совет, где решится твоя судьба.
