Читать онлайн Олег Бард - Герой поневоле-2

1. Глава 1. Безопасная точка фактуры

Прыгнув в портал, Павлик ощущал себя зависшим посреди великого Ничто. Ни звука, ни дуновения ветерка, только сердце заполошно бьется, норовит выпрыгнуть из груди. Он пытался обернуться, посмотреть, где преследующие его контролеры — вдруг уже рядом? — но не мог шевельнуться.

Тьма колыхнулась, словно была живым существом, и поле зрения залил текст:

Адаптивная корректировка: не требуется.

Корректировка фактуры: не требуется.

Враждебность фактуры: 0,9%%.

Кто оценивает, насколько безопасно место переноса? Куда его выбросит? Значит ли 0,9%% враждебности, что можно не волноваться?

Мыслей было так много, что они мельтешили, как миллионы крутящихся снежинок. Видимо, сознание ухватилось за этот образ, и вокруг вспыхнуло несметное множество светящихся точек. Павлик сначала подумал – снег, но вскоре понял – звезды. Он висел среди звезд, и два полотна закручивались впереди в слепящую точку, как рукава галактики.

Дальше Павлик не понял: то ли его толкнули в спину, и он с бешеной скоростью понесся к свету, то ли точка рванула к нему, ослепила, рассеяла на атомы, вобрала в себя. На миг он перестал существовать, а потом резко обрел плоть, причем ощутил тело чуть раньше, чем вернулось зрение. Стиснутый со всех сторон, он точно стоял, и голову, в отличие от тела, ничего не держало. Павлик попытался освободиться и дернулся. Стискивающая его масса трепыхнулась, и женским голосом проворчали:

— Да стой ты смирно, припадошный!

Люди! Русские! Свои! Не другой мир с незнакомыми порядками и расами.

— Откуда он вообще тут взялся? – удивился мужчина. – Ты выходишь, да?

О, если бы Павлик знал!

— Да он наркоман! — звонко воскликнула какая-то девушка. – Вон, зрачки какие!

Зрение начало возвращаться. Смутные силуэты обретали плоть, и Павлик обнаружил себя, со всех сторон зажатым людьми. Судя по характерным покачиваниям, это салон автобуса… Но нет, четко слышится ритмичный стук колес поезда.

Метро? Электричка? Что это за место? Что за город? Какое время?

Над ним нависал высокий седоусый мужчина, похожий на сферического в вакууме учителя черчения.

— Так ты выходишь? – повторил вопрос он.

— А… какая это станция? – пробормотал Павлик хриплым голосом.

— Кучино, — ответил мужчина и на всякий случай посторонился.

Вместо того, чтобы пробираться к выходу, Павлик зажал под мышкой рукоять тесака и протиснулся к сиденьям, чтобы посмотреть в окно. Что это за Кучино? Где оно? Вдруг глухомань какая?..

И правда глухомань: мимо проплывали березовые рощи, луга, чередующиеся с частными домовладениями… А, нет, вон многоэтажки, а вдалеке, за сосновым бором, похоже, крупный город. Уже легче. Но что за город?

Растительность непривычная, на юге березы растут плохо, да и сосны другие – разлапистые, с огромными шишками и длинными тонкими иголками, а тут – как свечки. Значит, какой-то северный регион России. Какой?

Взгляд зацепился за объявление, наклеенное прямо в вагоне, написанное шариковой ручкой: «Продам однокомнатную квартиру. Г. Балашиха, 4-й этаж, 5-этажного дома». Балашиха – Подмосковье. Значит, его переместило в Москву, которую он немного знает, и где несложно затеряться. А время, похоже, то же: 1993 г., уж слишком обшарпанный вагон, объявление написано от руки, а не распечатано, на людях – одежда уродливых фасонов, прически, опять же, жуткие.

Электричка остановилась, приняла порцию людей – Павлика сжали плотнее. И тронулась, разгоняясь вдоль опустевшего перрона. «Будешь направлен в наиболее безопасную точку фактуры». Ну да, где-то здесь живет Наира Рутинян, которую он видел на птичьем рынке. Знает ли она ответ хоть на один вопрос?

Тысячи мыслей и предположений роились в голове, а Павлик впал в прострацию и наблюдал, как по мере приближения к городу меняется пейзаж, все больше появляется похожих на замки особняков новых русских, высотных домов, кое-где строились целые районы! В то время как в родном городе все замерло.

Быстрее, электричка! Разгоняйся, опережай то, что несется следом. Есть данность, есть обстоятельства непреодолимой силы…

Электричка остановилась на станции Чухлинка, которая рядом с Перово, и Павлик невольно встал на цыпочки, всматриваясь в дома, выглядывающие из-за бетонного ограждения – где-то то там, в новеньком районе живет троюродный брат Егор, и можно к нему…

Нельзя! Потому что… Просто нельзя, чтобы не подвергать его опасности. Ведь неизвестно, что стало с семьей, когда Павлик перенесся. Что контролеры сделали с его близкими? Человек не может просто взять и пропасть, его исчезновение должно выглядеть естественно.

Сердце сжалось при мысли, что все мертвы, произошел взрыв, например, газового баллона. Да, там нет баллона, но что помешает контролерам его создать?

Или Павлика вымарали из реальности, словно его и не было никогда? И из реальности, и из памяти близких. Он читал что-то подобное в фантастическом романе. Или то Павел читал?

Интересно, как контролеры это провернули? Все его кассеты исчезли, включая подаренные две, которые он не успел прослушать… Или проще привить Кате любовь к року, чтобы она восприняла его кассеты как свои.

Все бестолковые стишки и рисунки, начало нового романа – тоже исчезли. А дед? Он не только видел контролеров, но и стрелял в них! Его точно убили. Или стерли память? Пусть так, лишь бы все были живы!

А может, все было не так? Но как? Ответить можно, только вернувшись и посмотрев… Нет! Там его наверняка ждут, да и для близких это может быть опасно…

Размышляя, Павлик не заметил, как электричка прибыла на конечную. Толпа вынесла его на улицу, как волна — устрицу на раскаленный песок, и он бездумно поплелся в здание Курского вокзала мимо людей с тележками, жадных ментов, оттолкнул назойливую цыганку, но она увязалась следом:

— Стой, соколик! Всю правду расскажу! Боль на душе твоей сильная, потерю вижу. Стой! Больше скажу!

Стандартный набор фраз, хоть какая-то цели да достигнет. Нагнувшись, Павлик подхватил оброненную кем-то газету, завернул нож и ускорил шаг, вертя головой, разглядывая незнакомые здания, круглоглазые поезда, ожидающие пассажиров, залепленные объявлениями столбы, и ловил себя на мысли, что это сон, такого просто не может быть! Он не может разом все потерять! Он хочет домой – обнять маму, получить нагоняй от бабушки, почесать Мухтара, к лету теряющего шерсть клоками. А тут он – как сорванный лист: ни друзей, ни крыши над головой. Бомж как есть.

В кишащем людьми здании вокзала он втиснулся на сиденье между храпящим мужиком и старушкой с авоськами, сжал голову руками, смутно догадываясь, что ему нельзя возвращаться. Возможно, не стоило шутить со временем-пространством и играть всемирно известные песни, которые еще не написаны. Или не в песнях дело, а в нем самом?

Он опасен для этого мира, и разрушает все, до чего дотронется. Ему никогда не вернуться домой. Картинка перед глазами расплылась, и на светлой ткани джинсов расползлись две… три… четыре темные точки. Слезы катились градом, растворяли здравый смысл, словно он был сахаром... Нет, скорее – солью. О, если бы Павлик мог, то отдал бы все, включая способности, за право вернуться, и чтобы его не трогали! О, если бы он знал, к чему приведет его желание быть особенным! А так – жизнь бессмысленна…

А потом в голове будто бы прозвучал голос Павла: «А ну живо взял себя в руки! Ты посмотри, Каренина нашлась, под поезд прыгать собрался! Встань! Если надо драться – дерись, будут бить – побежишь. Неужели ты вот так просто сдашься? Не выяснив, зачем ты здесь и кто тебя вернул из прошлого? Не узнав, можно ли остановить ледник, который уже начал движение? Посмотри на происходящее шире! Ищи ответы, ты не один такой. Я верю в тебя!»

Павлик злым жестом размазал слезы. Нужно прокачиваться. Тогда, возможно, он поднимется выше и завоюет право вернуться домой.

Но как прокачиваться? Он запрокинул голову и протяжно застонал, поймал удивленный взгляд старушки и уставился на сцепленные пальцы. Павел, ау! Что делать? У меня нет даже крыши над головой, паспорт по возрасту не положен. Я бомж и не имею права общаться с близкими, с тем же Егором. Я не знаю, что случилось с родными, и тревога за них меня сжирает. Где искать ответы, тоже не знаю. Что бы ты посоветовал?

Сжав виски до боли, Павлик заглянул вглубь себя, поворошил память себя-взрослого. Да тут любой взрослый в петлю полезет, не то что подросток!

Ответ пришел в виде четкой громкой мысли: «Соберись. Давай вместе подумаем, поищем, что есть хорошего в твоем положении».

А разве оно есть?!

«Ты жив. Думаешь, было бы лучше, если б тебя схватили контролеры? Способности остались при тебе, их можно использовать. А еще у тебя есть деньги – те, что подарили на день рождения, как их умножить, ты знаешь. Теперь представь, что бы ты делал, не будь у тебя денег?»

Павлик сунул руку в нагрудный карман: все подарки были на месте. Как же здорово, что он сложил их туда, а не в новый рюкзак!

«И еще немаловажно, что сейчас лето, а не зима, значит, на улице не замерзнуть. Когда наступят холода, ты накопишь достаточно денег, чтобы снять комнату».

Павлик подумал, что придется снимать не одну комнату, а три-четыре койко-места, чтобы не маячить в одной локации. Контролеры видели, что он исчез, и попытаются его вычислить, а значит, нужно заметать следы и стараться не возмущать «фактуру». Но как одновременно наращивать коэффициент влияния и не привлекать внимание? Вопрос без ответа.

Значит, главная цель – выжить, обустроиться и защитить себя. Цель номер два – найти других «влиятельных» и выяснить, что происходит. Мир не так прост, как все думают – это Павлик хорошо усвоил. В идеале бы – достучаться до таинственного креатора. Если верить контролерам, он существует, и это сущность, а не абстрактное понятие. Путь к нему может занять годы, но больше никто не ответит на вопрос, зачем Павла вернули в прошлое, чтобы потом уничтожить. Какой была его миссия? Он не оправдал ожиданий? Не сумел спрятаться? Сделал то, что нужно, и потерял ценность?

Как будет осуществлять цель номер два, Павлик пока не представлял. Опыт Павла подсказывал, что нужно набраться терпения, прислушиваться к себе, наблюдать за окружающими. Москва – то самое место, где собирается много людей в одной точке, а себе подобных Павлик чувствует, у них может быть ключ от нужной двери.

Но есть еще темные миссионеры, которые точно процветают и представляют опасность – кто они? Голова начала раскалываться. Так… об этом позже. Взять себя в руки, пересчитать деньги, он толком не знал, сколько надарили — просто складывал в карман. Часть спрятать, часть пустить в дело.

Павлик отправился в туалет, долго кружил в поисках указателя, наконец нашел его, заплатил десять рублей свирепой на вид женщине, сидевшей у входа. Закрывшись в кабинке уборной, сунул руку в карман и натолкнулся на мамину открытку. Сердце сжали тиски, он не выдержал, вынул открытку с пожеланием денег, светлого пути, признания и большой любви. Погладил буквы, и слезы опять хлынули.

В другом кармане обнаружился кастет, который Павлик так и не выложил. Открытка и, вот, он – все, что ему осталось от родителей.

С огромным трудом удалось себя утешить мыслью, что все не зря, теперь и у мамы с отцом, и у Кати все будет хорошо. Переложив открытку в другой карман, он принялся разворачивать купюры, сложенные трубочкой. Пять тысяч рублей, пять долларов, да плюс двадцать от деда.