Гештальт-подход и психодрама в терапии «запрета проявляться» - страница 2

Что нового я узнала о запрете проявляться? Что он связан с отказом очень близких людей видеть нас и признавать наше существование в моменты, когда мы испытываем сильные чувства.

Вот одна из историй, с которыми я работала в тот раз.

Молодая женщина, та самая, которая не имела права проявлять свою злость и отвращение, а должна была всегда выглядеть «только хорошей», пережила уход любимого отца из дома, когда ей было пять лет. Отец приехал из другого города, она ждала его, но он собрал вещи и стал уходить. Она побежала за ним, умоляя остаться, но он не обращал на неё внимания. Она цеплялась за его ноги, выбежала с ним к лифту, но он вошёл в лифт, двери закрылись – а она упала на пол и осталась лежать. Она была разрушена, «убита». Своим поведением отец как будто сказал ей: «Я не вижу тебя». «Тебя для меня нет». «Ты для меня не существуешь».

В психологическом смысле это и есть аннигиляция, уничтожение – боль настолько сильная, что в психике вырабатывается некоторый блок, барьер, запрет проявляться. Внутри человека, которому сделали настолько больно, рождается агрессия, но направляется она не на того, кто причинил боль, а внутрь себя, как будто соглашаясь с тем, что причинило боль – «когда мне плохо, когда я плачу, меня не существует, я не буду проявляться». Таким образом создаётся запрет, чтобы мы могли выжить. И это хорошая вещь – для определённого периода жизни: запрет защищает от повторного переживания настолько сильной боли. Но эта же вещь потом мешает нам добиваться чего-то очень важного, забирает силы и лишает возможностей.

Через какое-то время отец вернулся в семью, они продолжили жить вместе, общаться, но при попытке дочери обсудить с ним случившуюся некогда ситуацию по-прежнему не замечал ее, ту девочку, которой пять лет, которая рыдает, хватает его за ноги и без чувств падает на пол. И сама возможность в течение тренинга хотя бы в терапевтической реальности, во-первых, выразить ему все чувства, а во-вторых, получить признание того факта, что это произошло, – сама возможность терапевтична. Важно пережить этот момент снова, вернуться в него, выразить боль и гнев таким образом, чтобы почувствовать, что его это наконец-то задело, что он наконец-то увидел вас. И не менее важно самому заметить в себе эти чувства и дать заметить их группе. Это позволяет разблокировать запрет, начать дышать, двигаться, ориентироваться в травмировавшей некогда ситуации – отменить запрет и дать себе право проявляться.

Маленькие дети обычно готовы идти на контакт: они смотрят в глаза и искренне радуются, когда им отвечают словами, жестами, принятием. Контакт и общение – вообще самое свежее и радостное, что есть в жизни человека.

К началу пубертатного возраста эта готовность становится гораздо меньше, сказывается опыт отвержения, который каждый получает в большей или меньшей степени. А еще бывает, что отвержение приходит к ним с семейными историями, ярко окрашенными страхом, приходит и вроде бы забывается, но многие годы может исподволь влиять на выросшего уже ребенка. Влиять таким образом, что человек будет неосознанно запрещать себе строить близкие отношения.

Чтобы проиллюстрировать свои слова, я расскажу вам об одном эпизоде, связанном с потерянным человеком.

       Одна девушка (назовем ее Мария) уже год ходила ко мне на терапию для того, чтобы найти мужа и создать семью. В её жизни были мужчины, но ни с одним она не решилась завести постоянные отношения.