Гештальт-подход и психодрама в терапии «запрета проявляться» - страница 3

За время нашей работы происходило много всего: мы разбирались в её отношениях с родителями, старались понять, что из событий детства могло повлиять на её личную жизнь – к примеру, был момент, когда она поняла, что не оставляет в своей жизни места для мужчины; мы обсуждали, как Мария вступает в контакт с мужчинами, и она рассказывала, что сильное волнение мешает ей проявить желание близости, поэтому она избегает контакта, как только встречается глазами с мужчиной и понимает, что он заметил её.

И вот на очередную сессию Мария пришла в замечательном настроении. Я была рада видеть её такой. Она собиралась в путешествие и думала о том, что это для нее – новая возможность встречи. Она много работала, и у неё было мало времени, чтобы встретить кого-то.

Потом Мария рассказала мне свой сон: она сажает в горшок дерево, а ее подруга наблюдает за этим и говорит – «смотри, у него же нет корней!» Мария видит, что это действительно так. А потом смотрит ещё раз и видит, что дерево из горшка уже исчезло, а на его месте растет какая-то свежая зелень.

Я спросила, с чем у неё ассоциируется дерево без корней, и она ответила: «Это о прадеде. Нет корней – значит, нет памяти». Мария сказала, что горюет оттого, что прадед бесследно исчез и никто о нём ничего не знает. Её горе было очень сильным, ещё недавно счастливое настроение улетучилось, как будто его и не было, Мария принялась жаловаться на совершенную невозможность личной жизни, на то, что всё безнадёжно. Я удивилась такой быстрой смене настроения. Что-то мешало мне быть вместе с Марией в этом её горевании, мне было трудно так быстро переключиться, и я переживала из-за этого: она сидела прямо передо мной, но оставалась одинокой в этот момент, потому что я не могла сочувствовать ей, не могла понять её. Как же так, минуту назад она была счастлива, я даже не успела порадоваться вместе с ней – и вдруг она оказалась в такой тоске. Она всё говорила об этом прадеде, о потерянном человеке в роду, о том, каким горем для её бабушки оказалось потерять отца. Она сказала: «Может быть, я боюсь заводить близких, чтобы их не потерять».

Я пыталась уйти в какие-то рассуждения и осмысление, но потом, наконец, решилась ей сказать, что что-то мешает мне, и я волнуюсь, что могу оставить её в одиночестве сейчас, а мне хочется быть с ней. И когда я в этом призналась, я увидела её: увидела, как одной рукой она поправляет воротник и дотрагивается до шеи, а другой мнёт бумажный платок, как она сидит, склонив голову набок, откинувшись и скрестив ноги. Мы смотрели друг на друга. Тогда мне стало понятно: пускай темой разговора сейчас будет именно прадед.

Психодрама позволяет поговорить с человеком, которого мы никогда не видели и о котором почти ничего не знаем. Это одна из поразительных возможностей метода. На месте «слепого пятна» может появиться жизненный сюжет, наполненный событиями и чувствами. Это делается так: мы просим клиента представить на пустом стуле человека и задать ему вопрос, а потом сесть на этот стул и говорить из принятой роли то, что всплывёт в этот момент.

И вот прадед стал рассказывать, что он умер в начале войны, в 1942 году. Его расстреляли вместе с пленными на опушке леса. Как и Мария, он тоже очень горевал – потому что ему не хотелось умирать. Он боялся – как будут жить его дети? Он не смог защитить свою жизнь, а как у них это получится? Он горевал о своём бессилии.