– Как считаешь нужным, – повиновался Майслав.
– В главном зале я поведаю братьям и сёстрам о твоём грехопадении, – предупредил Высший жрец.
– Собратья не сочтут мой поступок грехом, – возразил старший жрец. – Однако я предстану перед ними, если тебе угодно. У братьев не должно быть секретов друг от друга. Только помни: расскажешь, что я грешен, придётся упомянуть, что испытания для мессии не существует. А значит, доказательств твоей избранности нет, и выживший мальчик тоже имеет право на священное звание.
Кастор вяло улыбнулся. Ему не хотелось рушить веру братьев и сестёр в свою избранность. Однако долг перед Создателем того требовал. По звону колокола навьяны собрались в главном зале и стали в круг. Высший жрец, пройдя в центр, объявил:
– Испытание для мессии было ложью. Майслав подстроил его, чтобы Шератан не смог обмануть ваши чистые сердца и объявить избранным обычного мальчика. Братья покаялись, и я принял решение наложить на них олоткарию.
Шератан и Майслав покорились воле Кастора. Проповедник жалел, что подверг ребёнка опасности. Старший жрец – нет. Ведь замысел удался, пусть мессия и не принял его сторону.
По распоряжению Кастора младшие жрецы увели провинившихся, одаривая снисходительными взглядами. Высший жрец помолился за души грешников и вернулся в библиотеку.
– Я сам грешен, – рассуждал он, листая древний трактат о жезле Четырёх Стихий. – Разве можно мне карать других? Хотя… олоткария не кара, а избавление при жизни от грехов, привилегия, дарованная только жрецам Нави.
– Не скучно одному корпеть за книгами? – бесшумно вошла Ликея.
– Мне – нет, – вздрогнул от неожиданности Кастор. – Почему ты здесь? Поздно уже… Я думал, ты не любишь читать.
Оборотниха подошла ближе. Её оливковая кожа напоминала расплавленное золото. Чёрное кожаное платье стягивало грудь и открывало плечи. Полупрозрачная накидка скрывала густые чёрные волосы, создавая видимость навьянского одеяния.
– Ещё бы платье с зелёными рукавами надела, – пробормотал Высший жрец, вспомнив наряды штормгротских куртизанок.
Ликея не расслышала.
– Что тебя беспокоит? – спросила она, приближаясь с грацией пантеры.
– Совесть, – буркнул Кастор. – Увы, не всем знакомо это чувство.
– Шератан и Майслав заслуживают олоткарию, – проигнорировала его тон Ликея. – Не печалься о них.
– Тебя произошедшее совсем не тревожит? – разозлился Высший жрец. – Шератан ведь твой друг!
– Не люблю думать о грустном, – улыбнулась оборотниха.
– Книги о смерти и рождении тоже полны грусти, однако наша религия строится на них, – заметил Кастор. – Мы должны изучать мироздание, превозмогая мирские чувства.
– Никогда не любила занудных философов, – призналась Ликея.
– Понимаю, – кивнул Высший жрец. – Многие предпочитают не замечать проблем, а тех, кто указывает на них, называют нудными философами. Глупо жить в неведении и скалиться на каждого, кто хочет показать мир таким, какой он есть. Проблема Сноуколда в том, что умных сжигают на кострах! А глупцы живут и размножаются. Их миллионы. Миллионы слепых глупцов!
– Тише, – удивилась его реакции оборотниха. – Я не хотела тебя обидеть! Наоборот, пришла, чтобы утешить.
– Извини, – протёр вспотевший лоб Кастор. – Я вспомнил рассказ Майслава об убийствах навьянов… Стоп. Что значит «утешить»?
– Не пугайся, как девственница в первую брачную ночь, – рассмеялась Ликея. – Неужели ты, молодой здоровый парень, откажешься от возможности снять напряжение?
