Внимательно слушая Петьку, участковый даже привстал от неожиданности:
– Не понял, – пробормотал он хрипло, – и куда она его всё-таки дела?
Петька снова развёл руками в недоумении:
– Это Вы у неё спрашивайте.
– Она его в веник превратила, – истерично завизжала до сих пор не промолвившая ни одного слова Вика, – и, давясь слезами, прибавила, – а нам сказала, что не было ребёнка.
– То есть как не было? – мигом отреагировал участковый.
– Вот и я говорю, как не было? – затараторил Петька. – А она, не было и всё тут.
Теперь уже с места привстал Данил, пытаясь понять, розыгрыш это или на самом деле правду говорят. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь негромкими всхлипываниями.
В напряжённом молчании Данил чувствовал себя глупым, не зная, как реагировать на бредовые заявления.
– Так, – многозначительно сказал Василий Васильевич и брови его дугой сошлись на переносице, – бабка Нюра, поди сюда.
Из кухни послышался скрип стула и тяжёлое кряхтенье.
Она, прерывисто дыша, вошла в комнату. Все уставились на неё, кто с ненавистью, кто с изумлением.
«Бабка, как бабка», – отметил про себя Данил, окидывая её любопытным взглядом с головы до ног.
Даже под шквалом пронизывающих её глаз она уверенно сложила морщинистые руки на груди и замерла, ожидая вопросов участкового. По лицу не пробежало и тени волнения. Спокойная, седая.
Милиционер застыл в нерешительности, точно строил в уме сложную систему допроса.
– Ну что же баб Нюра, – выдавил он, наконец, – присаживайтесь.
Он учтиво убрал со стула листки бумаги и выдвинул его на середину комнаты.
Бабка, осторожно переступая через ноги сидевшей на полу Вики, грузно опустилась на стул, придерживая рукой поясницу.
Участковый громко откашлялся, глянул зачем-то в окно и начал слегка подрагивающим голосом:
– Давайте, баб Нюр, рассказывайте, где ребёнок?
– Дак, не было ребёнка, – сказала она смиренно.
– Как понять, не было, когда родители говорят, что Вы взяли его на руки, – проговорил он терпеливо.
Бабка подалась вперёд, заглядывая в глаза участковому:
– Дак, я не ребёнка взяла, – промолвила она спокойным тоном, искренне удивляясь тому, что её не понимают.
– А кого? – уточнил Василий Васильевич. – Кого тогда вы взяли на руки, если ребёнка не было?
– Дак, веник.
– Какой веник? – сказал участковый громче, поддаваясь искушению перейти на крик.
– Дак, вот же он, веник, – показала бабка на пол, не замечая раздражения милиционера.
– Я вижу, что веник на полу. Я спрашиваю, куда делся ребёнок?
В комнате на какое-то время опять стало тихо. Все напряглись, ожидающе наблюдая за бабкой.
Она, смущённая озлобленными взглядами, поёрзала на стуле и твёрдо заявила:
– Не было ребёнка.
Участковый в бешенстве соскочил с дивана, и лицо его налилось кровью.
Петька перехватил его взгляд и состроил гримасу, мол, сами видите.
Данил тихо кашлянул и робким голосом спросил:
– А можно мне задать вопрос?
Участковый небрежно кинул ему:
– Спрашивайте, – и, негодующе посмотрев на бабку, отошёл к окну.
– Баб Нюр, а может, ты знаешь, почему ребёнка не было? – тихо проговорил Данил, с опаской косясь на участкового.
– А как же, конечно знаю. – Ответ прозвучал неожиданно громко.
Участковый встрепенулся, подскочил к ней в нетерпении.
– Прокляла она своего ребёнка, – вынесла свой приговор бабка. – Видно, плакал он сильно, спать не давал, так она его и прокляла, – проговорила она, с укором посмотрев на округлившую глаза Вику. – Может, просто сказала, в сердцах, когда же ты замолчишь проклятый, – ну погорячилась. А всё, слово назад не вернёшь. С того самого момента ребёнок и стал веником. Обличье-то у него детское было, но душа уже сатане отдана. А я как взяла младенца на руки, сразу поняла, не ребёнок это.
