Милиционер резко ударил по табурету кулаком:
– Всё, хватит, тихо! – громко крикнул он, призывая всех к порядку. – Успокойся, Вика, найдём мы твоего малыша. – Он повернулся к Петьке, раздражённо сверкнув глазами и указал ему на стул.
Петька суетливо присел на краешек, не смея больше пошевелиться без разрешения, положил руки на колени, приготовился к допросу.
– Просто рассказывай всё по порядку, – сказал участковый, для большего эффекта чётко проговаривая слова.
Он взял авторучку, пододвинул к себе листок бумаги, всем своим решительным видом показывая, что приготовился слушать.
– Ну, не знаю, с чего начать, – тихо пробормотал Петька, виновато оглядывая присутствующих и не найдя в них поддержки, прерывисто заговорил: – Ну, в общем, заболел Витюня.
– Какой возраст у ребёнка? – сразу перебил его участковый.
– Так Вы ведь знаете, Василь Васильевич, – быстро сказал Петька и осёкся под хмурым взглядом участкового. – Четыре месяца ему.
«Быстро время летит», – подумал Данил, тоскливо вспоминая Свету: «Вроде вот только родила, а глянь, уже четыре месяца прошло»!
– Так вот, – сбивчиво и невнятно продолжал свой рассказ Петька, – значит, живот у него болел, плакал всё время. Долго плакал и кричал сильно, две недели, кажись. Патронажная сестра приезжала из города, на уазике, сказала, живот мягкий, стул нормальный, чего плачет, мол, не знаю. Может грыжа у него? Так, Вика, было? – спросил он у жены, та только и смогла обессилено махнуть головой, подтверждая слова мужа. – Сказала ещё, что хорошо бы бабушку пригласить, чтоб грыжу заговорила. Ну, я понятно, сначала-то не придал значения её словам. Ну, раз живот у Витюни мягкий, чего волноваться-то, – пролепетал он, разводя руками, и подобострастно вгляделся в лицо участкового, – врач, он ведь завсегда знает, болеет ребёнок или нет. А в бабкины сказки я не верю, – он, было, расхрабрился, выпрямился, расправил плечи и снова поник, – да только Витюня орёт и орёт, всю ночь орёт, весь день орёт. – Он махнул рукой в сторону жены, – вон и Вика совсем спать перестала, замучил он её. Ну и позвали бабку Нюру, чтобы она грыжу заговорила. Вот так всё и было, – закончил он трагическим тоном, опустил голову, и плечи его задрожали.
– Понятно, – сказал Василий Васильевич серьёзно, – что дальше было?
– А что было? – с вызовом воскликнул Петька, поднимая голову. – Вы вон лучше у неё спросите, – сердито мотнул он головой в сторону кухни.
– Мы её позже опросим, сам давай рассказывай, – настойчиво проговорил милиционер, пресекая споры, тормозящие ход дела.
Прежде чем Петька продолжил рассказ, Данил, уставший стоять в дверях, тихо, не заостряя на себе внимания, прошёл в зал и уселся на диван рядом с участковым.
– Да я и сам не понял, что произошло, – начал оправдываться Петька, как будто его подозревают в преступлении. – Она зашла, осмотрелась кругом, по комнатам зашныряла, принюхиваясь. А Витюня всё кричит и кричит. Она подошла к кроватке, взяла маленького на руки, так он совсем криком изошёлся. Выгибаться начал, лицо всё раздулось, покраснело. А потом она его как кинет об пол, грохот страшенный. Я грешным делом подумал, всё, убила она его. Он ведь маленький совсем, – Петька вытер рукавом предательски заблестевшие глаза, зашмыгал носом. – Подскочил я к ней, а на полу веник. Нет Витюни, – он пожал плечами и посмотрел на участкового, наблюдая за его реакцией. – Да вон и Вика подбежала, схватила её за космы. Говорит, ты что наделала, изверг, ребёнка об пол кидать. А потом посмотрела на пол, да как завизжит. Я поначалу растерялся совсем, не понимал, куда Витюня пропал. А Вика опять её за космы потянула. Где Витюня, орёт, куда Витюню дела?
