– Виктор, я…
– Я знаю, что ты падаешь в обморок уже от одного моего мужественного запаха.
– Виктор, только не нужно привязываться к этому месту, – предостерегает Джей-Ди. – Ты же знаешь, что клуб этот будет жить недолго, что в клубном бизнесе вообще все меняется крайне стремительно.
– Это ты будешь жить недолго, – говорю я, проводя рукой по холодному граниту стойки.
– Ты вкладываешь массу энергии, а затем все те люди, которые делали это место красивым и интересным, – не надо ржать, прошу тебя! – уходят куда-нибудь в другое место.
Я зеваю.
– Звучит точь-в-точь как история гомосексуальной связи.
– Извини, дорогуша, мы немного заблудились!
Это говорит Уэверли Спиэр, наш дизайнер по интерьерам, вылитая Паркер Поузи. Она явилась в темных очках, в обтягивающем брючном костюме, шерстяном берете, а за ней по следам плетется парочка: какая-то рэпперша жуткого вида и рокер-нытик в футболке с надписью «Я – КОРОЛЬ ЕБЛИ».
– Почему опоздала, зайка?
– Я заблудилась в вестибюле Paramount, – говорит Уэверли. – Я пошла по лестнице вверх, вместо того чтобы пойти по лестнице вниз.
– А…
– Плюс, ну, в общем… – она роется в своей черной сумочке от Todd Oldham, усеянной граненым хрусталем, – Херли Томпсон в городе.
– Продолжай.
– Херли Томпсон в городе.
– Но разве он не должен сейчас сниматься в продолжении «Города Солнца-два»? Я имею в виду «Город Солнца-три», – спрашиваю я, слегка негодуя. – В Финиксе?[34]
Уэверли отделяется от сопровождающих ее зомби и уволакивает меня в сторонку от Джей-Ди.
– Херли Томпсон, Виктор, находится в Paramount, в номере люкс, где обычно останавливается Селин Дион, и пытается, как это, уговорить кое-кого сделать это без презерватива.
– Так Херли Томпсон не в Финиксе?
– Об этом знают уже несколько человек, – резко переходит она на шепот. – Но никто не знает, почему он здесь.
– А в этой комнате кто об этом знает? Только не говори мне, что один из этих кретинов, которых ты притащила с собой.
– Попробуем выразиться следующим образом: Шерри Гибсон некоторое время не сможет больше сниматься в «Вечеринках на пляже».
Уэверли жадно затягивается сигаретой.
– Шерри Гибсон, Херли Томпсон, – кажется, я улавливаю связь. Друзья, любовники, большой пиар.
– Он подсел на крэк так мощно, что ему пришлось покинуть съемочную площадку после того, как он ударил Шерри Гибсон прямо по лицу, и теперь он поселился в Paramount под именем Кэрри Фишера[35].
– Так что, он не будет сниматься в «Городе Солнца»?
– А Шерри Гибсон похожа на заплаканного енота.
– Кто-нибудь знает об этом?
– Никто, кроме moi.
– Кто такой Муа?
– Это я, Виктор.
– Держу рот на замке.
Я отхожу в сторону, хлопаю в ладоши, так что все присутствующие подпрыгивают, и выхожу на середину танцпола.
– Уэверли, я хочу минималистский интерьер без особых примет. Что-нибудь элегантно-индустриальное.
– Но с налетом космополитизма? – спрашивает она, едва поспевая за мной и закуривая на ходу еще одну «Бенсон энд Хеджес Ментол сто».
– Для девяностых годов характерны прямота и искренность. Давай-ка подумаем в этом направлении, – говорю я, продолжая расхаживать по залу. – Я хочу что-нибудь подсознательно классическое, чтобы отсутствовало разграничение между интерьером и экстерьером, формальным и повседневным, сухим и мокрым, черным и белым, полным и пустым – о боже мой, дайте мне кто-нибудь холодный компресс!
– Ты хочешь простоты, зайка?
– Я хочу делового подхода к ночной жизни.
