Главная тайна горлана-главаря. Пришедший сам - страница 27



Стало быть, родители знали, что их сын «отнёс» в какой-то «комитет» отцовское «казённое» оружие. Знали и не возражали.

Почему?

Словно предчувствуя подобный вопрос, Александра Алексеевна Маяковская написала в воспоминаниях:

«Многие из окружающих нас людей считали, что мы предоставляем слишком много свободы и самостоятельности Володе в его возрасте. Я же, видя, что он развивается в соответствии с запросами и требованием времени, сочувствовала этому и поощряла его стремления».

Люди, окружавшие семью Маяковских, видимо, потому считали, что Владимир Константинович и Александра Алексеевна воспитывают сына не так, как следует, что читали книги о воспитании подрастающего поколения. Одной из таких книг была (кстати, весьма популярная в то время) небольшая книга немецкого психолога Пауля Радестока «Гений и безумство» («Genie und Wahnsinn»), в которой говорилось:

«… едва ли не губительнее всего отражается на детях излишняя снисходительность родителей, дающая полный простор развитию упрямства, прихоти и ничем не сдерживаемых капризов ребёнка. Из таких детей обыкновенно выходят люди, не способные ни к самообладанию, ни к упорной борьбе с невзгодами жизни: они или гибнут при первом же столкновении с суровой действительностью, или превращаются в бездушных эгоистов».

Впрочем, мы не знаем, как на самом деле реагировали на слишком самостоятельные поступки Володи Маяковского его родители, – до нас ведь дошли только те строки, которые писались уже в советское время, когда надо было горячо сочувствовать всему революционному.

Наступление реакции

Всю осень 1905 года в России клокотала шумная, драматичная, а нередко и кровопролитная «смута». Во вспыхнувшей в октябре всероссийской стачке приняло участие около двух миллионов человек.

Когда волнения докатились до Санкт-Петербурга, генерал-губернатор столицы Дмитрий Фёдорович Трепов (с одобрения председателя правительства Сергея Юльевича Витте) приказал расклеить на улицах города свой приказ войскам. В нём были слова, которые впоследствии цитировались невероятно часто:


«… холостых залпов не давать и патронов не жалеть».


Эту хлёсткую фразу обычно приводили как свидетельство невероятной жестокости царского ставленника. Журналист и поэт Николай Георгиевич Шебуев, готовивший к выпуску первый номер сатирического журнала «Пулемёт», даже стишок сложил о нём:


«Я – Трепов. В свите

я – генерал.

Мы в паре с Витте

шли на скандал.


Мой герб: нагайка, штык и плеть.

Девиз: "Патронов не жалеть!"».


Но этим своим приказом Трепов добился желаемого: народ испугался и на демонстрации не пошёл. Солдатам стрелять тоже не пришлось. В Санкт-Петербурге не пролилось ни капли крови! Случаев кровопролития за время генерал-губернаторства Трепова в северной столице вообще не было.

А императорские указы продолжали тем временем выходить один за другим.

18 февраля царь издал Манифест с призывом к повсеместному искоренению крамолы.

6 августа Высочайшим Манифестом учреждалась Государственная дума.

17 октября был обнародован Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», предоставлявший россиянам гражданские права: свободу совести, свободу слова, свободу собраний, свободу создания объединений (союзов). По сути дела это была первая российская конституция, завершавшаяся словами:

«Призываем всех верных сынов России вспомнить долг свой перед Родиной, помочь прекращению неслыханной смуты и вместе с нами напрячь все силы к восстановлению тишины и мира на русской земле».