Словно угадав всё то, что происходило тогда в парижском полпредстве, Маяковский 28 сентября опубликовал в «Рабочей газете» стихотворение под названием «Пример, не достойный для подражания. Тем, кто поговорили и бросили». Оно как бы подводило итог проводившейся в Москве «антиалкогольной недели» и высмеивало тех, кто семь дней призывал: «Пиво – / сгинь, / и водка сгинь!», а на восьмой день отправлялся в пивную, а там: «пиво хлещет».
Читал ли это стихотворение Максим Литвинов, установить не удалось. Известно лишь, что он сообщил членам политбюро: НКИД с Беседовским справиться не может. И 29 сентября кремлёвские вожди отправили в Париж свою телеграмму:
«На предложение ЦК сдать дела и немедленно выехать в Москву от Вас до сих пор нет ответа. Сегодня получено сообщение, будто бы Вы угрожали скандалом полпредству, чему мы не можем поверить. Ваши недоразумения с работниками полпредства разберём в Москве. Довгалевского ждать не следует. Сдайте дела Аренсу и немедленно выезжайте в Москву. Исполнение телеграфируйте».
Этот категорический приказ Беседовскому члены политбюро решили подкрепить ещё одним распоряжением и послали телеграмму в Берлин поверенному в делах СССР в Германии Стефану Иоахимовичу Братману-Бродовскому:
«ЦК предлагает немедленно выехать в Париж Ройзенману или Морозу для разбора недоразумений Беседовского с полпредством. Дело в Парижском полпредстве грозит большим скандалом. Необходимо добиться во что бы то ни стало немедленного выезда Беседовского в Москву для окончательного разрешения возникшего конфликта. Не следует запугивать Беседовского и <надлежит> проявить максимальный такт… Нельзя терять ни одного дня. Телеграфируйте исполнение».
Находившиеся в тот момент в Берлине Борис Анисимович (Исаак Аншелевич) Ройзенман и Григорий Семёнович Мороз были членами ЦКК (Центральной Контрольной комиссии) и являлись сотрудниками ОГПУ. Оба участвовали в заседаниях ЦКК 13 и 14 июня 1927 года, помогая Сталину вывести из состава ЦК Троцкого и Зиновьева. В своей речи Лев Троцкий откликнулся на выступление Ройзенмана так:
«Троцкий: Товарищ Ройзенман, вы защищаете тех, кого не надо защищать. Я знаю, что вы прекрасный революционер-пролетарий, но вы обвиняете тех, кто прав, и защищаете тех, кто виноват».
Тут голос подал Григорий Мороз, которому ответил Зиновьев:
«Зиновьев: (тов. Морозу) Мы вас тоже знаем. В 1918 году я вас арестовывал.
Мороз: В 1918 году я работал в В ЧК.
Зиновьев: Я говорю о члене ЦКК Морозе. (Смех.)».
О том, что в ту пору представляла собой Центральная Контрольная Комиссия (ЦКК), хорошо (и довольно точно) высказался Георгий Агабеков в своей книге «ЧК за работой»:
«ЦКК – это прекрасно выдрессерованный аппарат Сталина, посредством которого он морально уничтожает своих врагов и нивелирует партийный состав в нужном ему направлении.
Физически же добивает сталинское ГПУ».
В этот же день (29 сентября 1929 года) в Москве объявился Яков Блюмкин. Вернулся ли он из Турции, куда его могло направить ОГПУ, и ли просто завершил свой отдых, который проводил в стране Советов, об этом достоверных данных обнаружить не удалось. Но опубликована фотография бланка, на котором указано, что бланк этот взят из «Дела № 99762», и добавлено, что это «Протокол допроса обвиняемого». Проводил его «сентября 29 дня cm. уполномоченный IV отд. ОГПУ Черток».
Запомним эту фамилию – следователь ОГПУ Черток. Он нам ещё встретится.
